Парень пел, размахивал караваем и бутылкой – явно пребывал в радужном настроении. Зимину же было не очень весело – его голова то и дело стукалась о дорожные камни, отчего в глазах вспыхивали легкомысленные звездочки. Зимин хотел было крикнуть всаднику, чтобы он остановился и немедленно его отпустил, но тут Зимин увидел Ляжку и окрикивать всадника передумал.

Ляжка весело шагал рядом с Зиминым. На шее у него болталась грубоплетеная веревка, а в руке тоже был хлеб. Ляжка жевал. И чтобы принимать пищу более равномерно, забегал вперед и ждал, пока лошадь не натянет петлю. В промежутках он успевал откусывать от горбушки большие куски и быстро их прожевывать. Выглядел Ляжка счастливо, это совсем не понравилось Зимину. Он собрался было сказать Ляжке, что тот свинья и что лишь такая же свинья, как Рулетова, способна, но стукнулся головой о камень.

Второй раз очнулся Зимин от того, что на него лили воду. Он открыл глаз и обнаружил над собой Ляжку. Ляжка лил на Зимина воду из серебряного кофейника и периодически к этому же кофейнику прикладывался, клацая зубами. На шее у Ляжки все еще была веревка.

Зимин попробовал встать, но обнаружил, что и руки и ноги его стянуты прочными кожаными ремешками, а на шее болтается заусенистый чугунный ошейник. Затем в поле его зрения вошел тот самый всадник, только без хлеба и бутылки.

– Проснись, несчастный, – сказал всадник. – Открой глаза, взгляни на мир суровым взором.

И продекламировал:

О, Незнакомка, о Прекрасная Елена,

Не встреть тебя, и я бы в жизни смог

Еще на что-нибудь когда-нибудь сгодиться.

Теперь же жизнь моя, увы, всего лишь пена…

Хочу! Хочу! Хочу! Хочу щипать тебя за ягодицы!

Зимин открыл второй глаз и взглянул на мир бинокулярно.

Они находились на небольшой лесной полянке. На полянке горел костер, над костром парил котелок, а метрах в двадцати пасся тот самый черный конь.

– Ты, как я погляжу, доход, – всадник бессовестно пощупал у Зимина бицепс и ткнул его железным пальцем в живот. – И силою ты не отмечен тоже. Это пло и это зло. Но ничего, у тебя еще есть шанс спастись. Уверуй, пока не поздно.

Всадник прижал руку к сердцу, там, где, наваренные серебряной вязью на броню нагрудника, красовались две латинские буквы – «L» и «R».

– Уверуй, свинопис, – сказал всадник. – И я ограничусь ножными кандалами. Бери пример со своего друга.

Всадник дернул за веревку, и Ляжка подхалимски улыбнулся.

– Ты доход, – всадник снова ткнул Зимина. – А твой дружок жиртрест. Вы никуда не годитесь. Хотя из вас бы вышла отличная пара. Дон Кихот и Сашка Панцирь.

Всадник дернул за веревку два раза. Ляжка подхалимски расхохотался.

– «L» и «R» – это что, «лево-право»? – спросил Зимин.

– Молчи, свинопис! – Всадник выпрямился и принял достойную позу. – Молчи, покуда не проткнул тебя копьем навылет! Перед тобой сэр Персиваль Безжалостный, рыцарь ордена Алмазной Твердыни, носитель Клинка Апокалипсиса третьей степени с Золотыми Дубовыми Листьями, кавалер Золотого Локона! Покорись!

– Что за тупое имя? – спросил Зимин. – Никогда не встречал никаких Персивалей, да еще с золотыми локонами…

Всадник отобрал у Ляжки кофейник и пребольно стукнул им Зимина по голове. Удовлетворившись этим, сказал уже более миролюбиво:

– Ты еще юн и питаешься отрыжкой, поэтому ничего не понимаешь.