|
Он прошел мимо Грондэла в квартиру. Жилье преобширное, с великолепным видом на Риверсайд Драйв и Гудзон. Из за закрытой двери катились звуки «Революционного этюда» (в игре больше энтузиазма, чем опыта). У Грондэла было мясистое, подвижное лицо, напоминающее почему то изваяние на готическом соборе. Лоб, и без того высокий, казался еще массивнее оттого, что постепенно переходил в седую гриву. – Кофе будете? Нет?? Чем вообще, начать с того, могу быть полезен? Карлсен медлил, говорить все не хватало решимости. А, была не была! – Я вам сейчас кое что скажу… Кстати, прозвучит настолько абсурдно, что может даже насторожить: мол, не сошел ли я с ума… Грондэл обнажил в улыбке крупные выступающие зубы. – Вот как? Ну уж, по крайней мере, интересно будет. – Кто сейчас там, позвольте спросить, играет у вас на пианино? – Хайди, моя дочь. А что? – Этот самый преподаватель, Карло Пасколи… вы хорошо его знаете? – Не так уж плохо: он Хайди обучает вот уже несколько месяцев. Что нибудь конкретно о нем? Карлсен глубоко вздохнул, собираясь с духом. – Звучит глупо, но мне кажется, дочь у вас, не исключено, находится в опасности. Подвижное лицо пошло складками веселого недоумения. – Во как! Вы считаете, он какой нибудь преступник? – Можно так сказать. – Извините, но это невозможно, – Грондэл решительно покачал головой. – Почему же? – Будь он преступник, у него не получилось бы войти в это здание. – Из за вашей сигнализации? Так некоторые вполне умудряются дурить детекторы лжи. Я лично имел дело с одним типом, у которого это вполне получалось – хотя он, вроде, принимал для этого смесь седативов и алкоголя. – Может быть. Но только не с новой моей сигнализацией. Это электронный сканер мозга, считывающий содержимое негативных участков. Один из них как раз у меня над дверью. Так что будь вы преступником, у меня бы здесь уже затрезвонило. – Да, я один такой видел в действии, в Космическом Музее. Но если, допустим, у кого то над мыслями абсолютный контроль? – Таких не бывает. У машины моей такая мощность, что выявляются и считываются даже подсознательные участки. Давайте ка покажу. Грондэл потянулся за пультом (Карлсену вначале показалось, телевизионным), и направил его на верхний косяк двери, откуда доносилась музыка. – Теперь сигнал такой мощный, что схитрить не получится ни у кого на свете. – И тут, не успел Карлсен слова сказать, как он приблизился к двери и громко (о ужас!) позвал: «Карло!». Музыка прервалась. Через секунду другую дверь отворилась; на пороге стоял тот самый молодой человек. Стоит улыбается безупречными зубами, дружелюбно так. – Да, доктор? – Шагните ка вперед на пару шагов. – Пожалуйста. – Пасколи вошел в комнату. Тут взгляд его упал на пульт, и он слегка поморщился. – Включили свой аппарат? То то я чувствую, просто зубы сводит. Грондэл повернулся к Карлсену. – Ну что? Это я доктору Карлсену демонстрирую, – объяснил он молодому человеку. Пасколи перевел вежливую улыбку на Карлсена. – Доктор Карлсен думает, я преступник? Ну что ж, укрывательство бесполезно. – Нет. Я кое что другое думаю… Вы – вампир. Реакцию невозможно было предугадать. Пасколи невозмутимо, пожал плечами. – А а, вот вы о чем. – Вы это отрицаете? – К чему? А что в этом такого противозаконного? Карлсена кольнуло внезапное подозрение. Он медленно повернулся к Грондэлу. – Вы… знали! – Безусловно. Когда Грондэл улыбнулся, сопроводив улыбку утвердительным кивком, взгляд у него словно истаял, став пугающе прозрачным. |
