«Всё по А.С.Пушкину! Учитывают даже мельчайшие детали!», – мысленно восхитился Петька. – «Почему же я не знаю этих ребят? Ах, да, Глеб говорил вскользь, что должны подъехать новенькие. Кажется, из Питера…».

Вслух же он, коротко откашлявшись, объявил – важно и солидно – как и полагалось пушкинскому Бурмину:

– Господа, я прибыл! Извините покорно за нечаянное опоздание. Метель, сами понимаете…

– Прикажете начинать? – оживился седобородый «священник».

– Начинайте, батюшка, начинайте! – барственно и надменно процедил Петька. – Уже рассвет приближается. Надо поторапливаться.

«А, вот, это подозрительное совпадение фамилий? У Пушкина, понимаешь, Бурмин, я – Бурмин…», – подумалось слегка обеспокоенно. – «Очередная, блин магнитный, странность…. Ладно, будем надеяться, что это обычное совпадение. Без всякой задней мысли и плановой судьбоносности…».

«Землемер Шмидт» и юноша в форме улана бережно подняли барышню, облачённую в дворянское платье, на ноги и подвели к аналою. Петька встал рядом, заглянул девице в лицо и удивился про себя: – «Она же слегка похожа на Ольгу, новую подружку Нефёдова! Точно такой же нос-кнопка, задорно вздёрнутый вверх, соболиные чёрные брови. Только волосы светлые, да личико щедро покрыто милыми веснушками. Глаза? Нет, не рассмотреть. Надёжно прикрыты густыми и пушистыми ресницами…».

Обряд венчания прошёл как-то буднично и на удивление быстро. Старенький «батюшка» нудно и равнодушно шепелявил что-то неразборчиво-дежурное, противно и навязчиво пахло курящимся ладаном и вековой затхлостью.

«А если священник – настоящий?», – запоздало забеспокоился Пётр. – «Шутки шутками. То бишь, литературная «реконструкция» – дело, безусловно, благородное и поучительное.…Но, ведь, так и доиграться можно ненароком. Раз, два и окрутили – на всю оставшуюся жизнь…».

– Поцелуйтесь, чада мои! – радостно велел «батюшка». – Да возрадуется Господь наш всеблагой на небесах…

Петька тяжело вздохнул и, смущённо облизав губы, вытянул их «трубочкой». Девушка обернулась, её шикарно-пушистые ресницы испуганно дрогнули и широко распахнулись.

«Какие потрясающие и необыкновенные глаза!», – вихрем пронеслось в его голове. – «Лазурно-синие, огромные, глубокие, задумчивые…. Чудо чудное! Я, похоже, пропал…».

– Ай, не он! Не он! – в полном соответствии с пушкинским текстом звонко воскликнула девица и упала (картинно?) без памяти – прямо в объятия жениха, то есть, уже законного супруга.

– Эй, Шмидт, Дравин, бездельники! – непринуждённо позвал Пётр. – Помогите! Примите у меня Марию Гавриловну!

Сдав подбежавшим «землемеру» и «корнету» – с рук на руки – их соратницу, он неторопливо зашагал к выходу: у «реконструкторов от литературы» было принято соблюдать событийные сценарии самым тщательным и щепетильным образом.

– А вы, собственно, кто будете, сударь? – робко спросил юноша в форме улана, стоящий у дверей.

– Гусарский подполковник Пьер Бурмин, естественно. Прошу любить и жаловать! – криво усмехнулся Петька, останавливаясь и невольно прислушиваясь к происходящему возле аналоя.

– Ой, как же у неё побелело лицо! Матушка моя заступница! Как бы ни померла часом! – жалостливо и испуганно воскликнула «служанка».