Желан согласно кивнул, а Харек отрицательно качнул головой.

— Я не могу, — произнес он, — Я должен вернутся домой!

Руадан бросил взгляд за окно. Ставни громыхали, и старик подумал, что стоит скорее их закрыть. Ветер крепчал.

— Это неразумно, — сказал старик.

— Я должен, — повторил Харек, — Она ждет меня и будет волноваться.

Желан подошел к другу, положил свою руку на его плечо.

— Тогда мы пойдем вместе, — проговорил он и оглянувшись назад, на старика, добавил,

— А завтра к закату я вернусь сюда.

Руадан только покачал головой.

— Отговаривать не буду, дело ваше, — произнес он.

Харек посмотрел на княжича. Улыбнулся сдержанно.

— Не стоит идти со мной, — сказал он ему, — Оставайся у Руадана, и решай свои дела. Мы еще увидимся. Через день я поднимусь сюда вместе с Метелицей, она так хотела посмотреть на утес.

Желан дернулся было возразить, но северянин только покачал головой, отказываясь от его компании и коротко попрощавшись вышел из дома.

Асвейг в эту ночь готовила сама.

Стонхельм спал. На кухне она разожгла в очаге огонь и замесив тесто, стала ждать, когда оно поднимется. За окном завывал ветер. Иногда женщине казалось, что кто-то страшный хохочет на дворе и стучится в ставни, но Асвейг это было по душе, словно Боги таким образом одобряли то, что она делает. Затем Асвейг растопила печь и снова вымесила тесто, добавила меда и улыбнулась.

— Смерть будет сладкой, — прошептала она тихо, доставая из кармана в переднике маленькую скляночку с ярко-зеленой жидкостью, цвета молодой листвы. Влила ее снова в тесто и замесила его, а затем вывалила его на припорошенный мукой стол и стала яростно месить, при этом мурлыкая себе под нос какую-то веселую мелодию. И совсем скоро на столе перед ней появилось два ряда красивых пирогов, маленьких, с листьями из теста и тонкими косами, украшавшими их крест-накрест, дань празднику осени.

Женщина удовлетворенно улыбнулась и тщательно несколько раз вымыла свои руки в деревянном глубокой миске, каждый раз выливая воду в ведро, затем отправив в печь пироги, она почистила стол до идеального состояния и села ждать.

Когда в воздухе запахло ароматной выпечкой, Асвейг взяла в руки полотенце и открыв заслонку в печи, достала из нее румяные пироги. С широкой улыбкой сложила их все в плетеную корзину и накрыв тканью, взяла с собой в свою комнату.

Шагая по темному коридору и слушая звуки сна, витавшего в темноте, Хозяйка Стонхельма не скрывала своей радости.

— Завтра все будет кончено, — сказала она себе, и широкая улыбка легла на ее красивые губы, но тени от светильника, что висел на стене, освещая ее путь, исказили лицо Асвейг, превратив его в черную маску с оскалом хищницы.

За окном все также завывал ветер, когда довольная Асвейг засыпала в своей постели, глядя на корзинку, стоявшую на столе.

Глава 21

Харек вышел в дождь. Холод и темнота обступили его со всех сторон, одежда намокла до нитки, едва он сделал первые несколько шагов, направляясь к тропинке, ведущей вниз с утеса. Небо над его головой казалось опустилось ниже от тяжелых, напитанных влагой, туч, которые оно словно, стремилось излить на землю до единой капли. Склон, по которому спускался северянин зарос кустарником и все это время, пока он шел вниз, ветер швырял ему в лицо ледяные струи, такие холодные, будто сейчас было не начало осени, а едва ли не середина зимы. Внизу темнел лес. Харек видел, как сильные порывы клонят вершины деревьев к самой земле, он и сам едва шел, опасаясь, что ветер опрокинет его и сбросит вниз. На короткие миг он даже позавидовал Желану, оставшемуся у старика Руадана в тепле и довольстве, но быстро прогнал эти мысли прочь.