— Как, ты их видел?

— Нет; но я их слышал, стоя у двери.

— А откуда ты знаешь, что их там много?

— Откуда я знаю? — повторил исполняющий обязанности главаря. — Знаю потому, что слышал, как каждая из душ требовала свои три сольдо; судите сами, сколько их там, если из суммы в семь тысяч пятьсот тридцать франков на каждую душу приходится только три сольдо.

Можно догадаться, учитывая состояние духа разбойников, какое впечатление произвел на них этот рассказ. Каждый размашисто осенил себя крестным знамением и тихо поклялся отныне вести образ жизни честного человека, ведь то, что им было рассказано, обладало всеми признаками неоспоримой истины. А дело заключалось в том, что бандит подошел к дверям церкви как раз в ту минуту, когда спор между метром Адамом и кумом Маттео был в самом разгаре, причем они так увлеченно колотили друг друга и кричали друг на друга, что не заметили, как их окружила добрая дюжина жандармов, чье присутствие они обнаружили лишь тогда, когда бригадир, обращаясь к ним, прокричал громовым голосом:

— Бросьте оружие, мерзавцы! Беру вас под арест!

X

ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ

Прибыв в столицу Калабрии, Марко Бранди обнаружил, что пол города перевернуто вверх дном, уцелевшие дома пусты, а население бежало в поля: ночью в городе произошло землетрясение.

Накануне Марко Бранди провел ночь на уединенном постоялом дворе в трех льё от Козенцы. Как только он задремал, ему показалось, что кровать под ним едет сама собой, и он решил, что это ему приснилось. Утром он обнаружил, что находится посреди комнаты, а поскольку дневной свет пробивался через стену, треснувшую в двух-трех местах, то ему все стало понятно. Что касается владельца постоялого двора, то он спал менее глубоким сном, чем его постоялец, и, похоже, убежал при первом же толчке, оставив Марко Бранди в роли хозяина дома.

Марко Бранди, без малейших колебаний останавливавший на дороге путника или дилижанс, счел недостойным добропорядочного бандита покинуть постоялый двор, не заплатив. Он подсчитал, во что должны были бы обойтись ужин и ночлег, добавил к этой сумме несколько карлино служанке на чай, оставил все это на самом видном месте и вышел из дома, не без внутреннего беспокойства по поводу того, какие последствия имел для Козенцы толчок, который он ощутил до того слабо, что, как мы уже сказали, убедился в характере происшествия лишь на следующее утро. И действительно, чем ближе он подходил к городу, тем его опасения становились все более и более обоснованными: все дома, попадавшиеся ему по пути, несли на себе в большей или меньшей степени следы ужасных событий. Но зрелище стало еще более печальным, когда он поднялся на вершину горной гряды, возвышающейся над Козенцей со стороны Марторано, и перед его взором предстали размеры несчастья, охватившего весь город из конца в конец: хотя он и не видел еще всех подробностей, ему бросилось в глаза, сколь разнообразны и причудливы были его последствия. Так, посреди полностью разрушенной улицы возвышался совершенно нетронутый дом; другой дом, фасад которого был прежде обращен на север, полностью повернулся вокруг своей оси и теперь смотрел на юг; один из домов и вовсе исчез, провалившись в разверзшуюся пропасть; другой еле-еле держался на хрупких сваях и качался словно пьяный; в довершение ко всему, из груд развалин доносились такие жалобные стоны людей и рев животных, что даже у самых храбрых людей в жилах стыла кровь.

Марко Бранди двигался посреди всего этого опустошения, и сердце его разрывалось от опасений, что среди жертв мог оказаться и его отец, поэтому ему захотелось, найти хоть кого-нибудь, кто мог бы подать весть о нем. Но улицы были пустынны. Старый Плачидо Бранди жил в отдаленном квартале, в стороне, противоположной той, через которую шел его сын, и надо было пройти на другой конец города, чтобы узнать хоть что-нибудь.