|
Не удовлетворившись этим, он изготовил несколько длинных и толстых бревен, установил их враспор и расклинил все теми же кольями. И тут его накрыло. Голос Ани буквально ворвался ему в голову, оглушив его: «Уходи! Немедленно уходи отсюда!» Лесник, обхватив голову руками, упал на колени, а в голове продолжал надрываться голос жены: «Уходи! Здесь – смерть!». Следом пришла паническая атака. Дикий страх объял его, и, в конце концов, он не выдержал. Вскочив, побежал туда, где были спрятаны его пожитки. И с каждым шагом, уносящим его прочь от убежища, ему становилось легче. Оказавшись около захоронки, он выдернул санки из-под снега и замер, прислушиваясь к себе. Вроде бы все нормально. Но стоило ему сделать шаг в сторону бункера, как непонятная тревога снова навалилась на него. Еще некоторое время он стоял на месте и глядел на холм, в котором находился вход в убежище. Наконец он принял решение.
– Ну и хер с вами! Живите. Сплюнул в снег и нагнулся, чтобы пристегнуть к ботинкам лыжи. Проверив крепления, он впрягся в постромки санок и, не оглядываясь, двинулся прочь.
* * * Полковник даже не подозревал, как он ошибался в своей оценке ситуации. Удалив способный здраво мыслить костяк спецов, он избавился от угрозы, что нависла над безоблачным существованием элиты, но это послужило лишь небольшой отсрочкой. И кто знает, поступи он по-другому, может, все сложилось бы иначе. Все началось с того, что на этаж охраны спустился начмед. Свободная смена сидела вокруг стола в общей комнате. Большая бутыль в центре стола, нехитрая снедь, разложенная вокруг, и – непривычная тишина, бывавшая редкой гостьей на солдатских сабантуях. Стеклянные глаза бойцов говорили о том, что сидят давно. Начмед брезгливо поморщился. Обведя взглядом бойцов и не найдя того, кого искал, он вышел на середину комнаты и сказал в пустоту: – Мне нужен Степанов. Бойцы завозились, переглядываясь, но молчали. Лишь один из них поднял голову и тихо произнес. – Нету больше Степанова. – Что? Как «нету»? – Опешивший доктор не сразу сообразил, что означают эти слова. – Да вот так – нету, – боец потянулся к гитаре, прислоненной к стене, и, взяв несколько аккордов, пропел: «Был пацан – и нет пацана, Впереди у него – весна…» – Стоп-стоп-стоп! – Док даже замахал руками, прерывая поющего. – Что случилось? И почему я не в курсе? – А никто в курсе не был, пока полковничья «шестерка» к нам не заглянула сегодня. Наш верховный бог позавчера отправил его с тремя «вонючками» вентиляцию чинить. И – все. Не вернулся Степанов. – Что значит «не вернулся»? Да что там произошло, вообще? – Ну, до нас не доводили, но шмара полковничья сказала – облучились они. – Облучились? И почему их в лазарет не доставили? – А нечего доставлять было. Их убили. – Как убили? Кто убил? Они же облучились, ты сам сказал! – Начмед аж за голову схватился. – Ну, дык, все правильно. Облученных и убили. – Да кто их убить мог? – На поверхности кто-то. Не знаю. – Тон солдата говорил о том, что ему все по барабану. Убили. Облученных. На поверхности. Что еще можно сказать? И никто даже не увидел той огромнейшей логической дыры, что прямо-таки выпирала из рассказа. – Так. Понятно. – Начмеду стало ясно, что здесь он ничего не добьется. – Где Воронов? – Нету. – Все тот же голос без эмоций. – Мля, да что значит «нету»?! – обычно спокойный, начмед начал выходить из себя. |
