– Скажешь ты мне или нет?! Всю душу вытянет! Что за наказание, прости господи!

Но Мику не так просто смутить:

– Я очень хотела, чтобы Бог меня услышал. – Мика на мгновение открывает левый глаз и начинает быстро говорить: – Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожа…

Это смешно. Нэнни прерывает, с сарказмом:

– И что, двести раз так?

Мика открывает глаза. Торжественно смотрит на Нэнни.

– Двести тысяч миллионов! Я просила Его послать мне ангела, – сообщает она.

Молчание. Где-то вдалеке гудит сквозняк в туннеле, завывает, словно потерявшийся во тьме путник.

Нэнни говорит устало:

– Ну зачем ты это делаешь? Я же тебе говорила, что у Бога нет помощи для людей… больше нет. – Она мелко, привычно крестится. – Единственного сына он и так нам отдал.

Мика не слушает. Она почти шепчет:

– Мне никто не ответил. Совсем никто. А потом я легла спать.

Глаза Мики широко раскрываются, словно она увидела что-то потрясающее.

Нэнни поднимает взгляд, но видит только темный потолок туннеля, заросший грязью, с потеками сырости. Где-то вдалеке гудит ветер.

– Что там? – спрашивает Нэнни.

– Небеса. Я их сразу узнала.

Нэнни, помедлив, с подозрением:

– Узнала?

Мика кротко улыбается:

– Все, как ты говорила, няня. Сначала я увидела облака… затем ворота…

– Ворота? – Нэнни против воли очарована. – Там были ворота?

– Да.

Нэнни вздыхает.

– Как я люблю ворота, – говорит она мечтательно. – Боже мой, боже мой. Они мне даже снятся иногда. Конечно, я никогда их не видела, только на картинке… Там были… знаешь, такие завитки наверху? Словно листья из бронзы? Были?

Мика кивает.

– А надпись?

– Да, конечно!

– Я знала. Знала! – Нэнни наполняется тихой радостью.

Мика продолжает:

– Надпись золотая. И там написано… большими буквами и очень красиво…

Нэнни невольно подается вперед. Глаза ее тлеют надеждой.

Напротив, в глазах девочки – скачут едва заметные насмешливые искорки.

– «Привет, Нэнни, – говорит Мика. – Это Рай».

Молчание. Где-то вдалеке капает вода и миллиарды спор плесени готовятся захватить умирающий мир. Нэнни внимательно смотрит на Мику, хмурится. Наконец говорит:

– Мика, ты меня разыгрываешь, да?

Мика хихикает. Теперь это снова чуть растерянная девочка шести лет. Маленькая и смешная.

– Может быть, совсем чуть-чуть, Нэнни.

– Скучаешь по маме?

Мика замирает. Затем улыбается – странной, словно обращенной внутрь себя улыбкой. Женщина, которую девочка зовет Нэнни, вздрагивает.

Наконец Мика подходит. Секунду медлит и снимает трубку. На пластмассе остаются пятна от стертой пальцами пыли. Мика прикладывает трубку к уху, на ее лице – мучительная смесь надежды и страха.

– Алло? – говорит Мика в дырчатую мембрану. И слушает.

В трубке – тишина.

Мика неуверенно повторяет:

– Алло! Меня кто-нибудь слышит?

«Ышит… ышит… ышит», – отзывается далекое эхо.

И вдруг звучат гудки. Резкие, тревожные звуки, словно удары сердца. Кажется, они идут не из трубки, а отовсюду. Словно вся комната гудит, как телефонная мембрана.