|
Но большого значения этим планам он не придавал: считал кронпринца поэтом, фантазером, эпикурейцем и прожигателем жизни, занимающимся политикой по-дилетантски, между любовными победами и кутежами у Захера. Может быть, в этом канцлер и не так уж сильно ошибался. Личные отношения у них были очень хорошие. «Бисмарк самый очаровательный человек Европы, когда он хочет таким быть. Но в политике это ярчайший представитель взгляда: человек человеку волк», — говорил Рудольф. Канцлер же, когда к нему приезжали люди из Вены, с улыбкой справлялся о новых романах кронпринца: кто она? какой национальности? куда он с ней поскакал? «Ваш Рудольф, — сказал однажды Бисмарк, — напоминает мне одного русского барина, которого я знал в Петербурге (назвал известную русскую княжескую фамилию). Он был несметно богат и жил в свое удовольствие, все разъезжая по Европе. У него чуть не в каждом европейском городе был свой дворец, и было их так много, что князь сам больше не помнил, где у него есть дворец, где нет. Поэтому, приезжая в новую столицу, он первым делом поручал секретарю-немцу навести справку. Секретарь радостно приносил добрую весть: — «Господин, этот дом к вашим услугам!» Тогда князь облегченно вздыхал и говорил: «Ну так зайдем, перекусим, разопьем бутылочку, переспим с женщиной и отправимся в Россию».
Молва преувеличивала, должно быть, увлечения и развлечения Рудольфа. Молве помогала жена его, отличавшаяся крайней ревностью. Их спокойная семейная жизнь продолжалась недолго. Добрые люди, как водится, заботились о том, чтобы кронпринцессе Стефании «все» становилось тотчас известным, — вероятно, ко «всему» немало и присочинялось. Жизнь Рудольфа стала тяжелой: вечные ссоры с женой, разлад с отцом, сложные политические интриги, крайнее раздражение против министров Франца Иосифа, — в особенно мрачные минуты он их называл «сволочь». Вдобавок у него не хватало денег, — «ни с чем не сравнимая боль», — говорит французский классик. Наследник престола жил очень расточительно и оставил после себя долгов и неоплаченных счетов на сумму, составляющую около девяноста миллионов нынешних франков. В последние годы жизни этот даровитый человек начинал считать себя неудачником: мыслей и планов сколько угодно, дело же сводится к парадам, представительству и критике политики отца, который на его критику не обращал никакого внимания. Все это вместе, по-видимому, составило благоприятную основу для острой неврастении. Может быть, случилось и что-либо еще, — мы знаем далеко не все. Но я не сомневаюсь, что причина самоубийства Рудольфа была не только в несчастном любовном романе с Марией Вечера, — таких романов у него было достаточно и в прошлом.
VI
Тут начинается кинематографический сценарий, и, как в добром кинематографическом сценарии, появляется «вамп», «роковая женщина» графиня Мария Лариш. Разница с экраном в том, что на экране обычно объясняется, чем руководится роковая женщина. Здесь же это до конца остается непонятным (по крайней мере, мне). В 1859 году герцог Людвиг Баварский, брат императрицы Елизаветы, женился морганатическим браком на артистке-красавице Генриетте Мендель. Жена герцога получила титул баронессы фон Вальдерзее. Имя это перешло к их единственной дочери Марии. Она, следовательно, приходилась двоюродной сестрой кронпринцу Рудольфу. Императрица Елизавета либо полюбила племянницу, либо желала лишний раз выразить пренебрежение к условностям, — не все ли равно, «настоящий» ли брак или морганатический! — она приблизила девочку к себе, всячески ей покровительствовала и чуть только не воспитывала ее со своими детьми. Мария фон Вальдерзее была хороша собой. Сватался к ней граф Герберт Бисмарк, сын канцлера, но получил отказ. Так, по крайней мере, рассказывает она в своих воспоминаниях, в которых правды, по-видимому, не очень много. |
