Когда уважаемые люди покинули жилище Дилюка, Старейшине представили его детей, внуков и правнуков. Все знакомства подчинялись строгим ритуалам общения смертного со Старейшиной, даже малыши исполняли их серьезно и сосредоточенно, что раздражало Руселя.

В конце концов он с неохотой вошел в квартиру брата.

Комнаты остались почти такими же, какими он их помнил, сменились лишь гобелены на стене. Дилюк лежал в кровати, укрытый старым одеялом. Руселя потряс вид брата, словно съежившегося от старости. И даже под одеялом он мог различить вздутие — опухоль в желудке, от которой умирал старик.

Старейшина решил было, что Дилюк спит. Но брат открыл один глаз.

— Здравствуй, Русель, — прокаркал он. — Негодяй.

— Прости…

— Ты не навещал нас пятьдесят лет.

— Не может быть…

— Пятьдесят лет! Пятьдесят лет! Как будто… — Он захлебнулся кашлем. — Как будто этот Корабль так велик…

Они поговорили, как раньше. Дилюк бессвязно рассказывал о своих внуках и правнуках — все они имели замечательную наследственность и подавали большие надежды.

Русель заговорил о несчастьях со Старейшинами. Дилюк скорчил гримасу:

— Значит, даже бессмертные умирают.

Он вытянул руку, и Русель взял ее в ладони — кости стали хрупкими, плоть почти сошла с них.

— Позаботься о них, — сказал Дилюк.

— О ком?

— Обо всех. Ты понимаешь, о чем я. И позаботься о себе.

Он поднял взгляд на брата, и Русель увидел в его глазах сострадание — источенный болезнью умирающий жалел бессмертного.

Он смог пробыть здесь лишь несколько минут.

Старейшины погибали по разным причинам, их объясняла доктор Селур, но Андрес лишь фыркала в ответ.

— Я уже видела подобное. Я называю это жаждой смерти, — сказала она. — Вы достигаете некоторого возраста, когда ваш организм должен умереть. И вы смиряетесь с этим. Может быть, это свойство человеческого сознания, утешение, предусмотренное для нас на случай встречи с неизбежным, — закудахтала Андрес. Она тоже старела, у нее не осталось ни одного зуба. — Терапия Квэкс не влияет на психику. А эта жажда гибели уносит больше потенциальных бессмертных, чем вы можете себе представить. Странно, не правда ли? Выходит, долголетие зависит не только от физического, но и от душевного здоровья.

Несколько лет Руселя терзала смутная тревога — он ждал, когда же его инстинктивное стремление уйти даст о себе знать. Но оно так и не проснулось, и он удивлялся: может быть, он обладает какой-то необыкновенной силой духа — или недостатком.

Русель пытался поговорить о смерти Дилюка, но Андрес отделалась от него словами:

— Дилюк был трусом, он уклонился от выполнения долга. В любом случае, хорошо, что первое поколение членов экипажа вымирает. Они всегда в некоторой степени смотрели на нас как на равных. А следовательно, ставили под сомнение наши идеи, наше право на руководство; это естественно. Новое поколение абсолютно отличается от нас — это сделает их более покладистыми.

Теперешний экипаж не переживал нашей трагедии — зрелища гибели Порт-Сола. Душевные травмы заживают медленно, Русель; в этом ты не одинок… Сейчас появились здоровые люди, приспособленные к жизни на Корабле, — ведь они ничего другого не видели. Когда среди команды останутся лишь такие, мы сможем наконец устроить все должным образом. Вот увидишь.

Русель с облегчением вернулся к своим занятиям, отгородился от сложностей человеческой жизни. Время снова мирно текло мимо него, и тот трагический день затерялся в темных коридорах памяти.

Больше никто из родственников не приходил навестить его.