На глазах у свидетелей серебристо-белая струйка, лившаяся из закопченного тигля, остывала и становилась золотистым слитком — корольком.

На следующий день, когда металл затвердел, его подвергли самому тщательному анализу. Вопреки ожиданиям всех — кроме Бёттгера, — слиток оказался золотом очень высокой пробы.

Чтобы провернуть такой трюк, Бёттгер должен был на каком-то этапе подменить либо монеты, либо королек. Однако что именно он сделал и где раздобыл золото, остается загадкой. Ясно одно: все свидетели, включая скептически настроенного Цорна, ему поверили.

При всем своем неисправимом позерстве Бёттгер не был прожженным шарлатаном и честно верил в возможность трансмутации. Кроме того, он хорошо знал, сколь опасны такие игры. Сразу после демонстрации юноша раскаялся в своей опрометчивости и попросил Цорна и других свидетелей молчать об увиденном. Однако они, как и участники прежних демонстраций, были так поражены, что каждый шепнул словечко одному-двум надежным знакомым, и новость мгновенно распространилась по всей Германии.

Потрясенный Цорн писал лейпцигскому коллеге: «Мой бывший ученик в моем присутствии изготовил золотой слиток высочайшей пробы весом три лота… Золото прошло все испытания». Занятно, что к письму был приложен тайный рапорт для Августа Сильного. Слух об опыте достиг даже знаменитого философа и математика Готфрида Вильгельма Лейбница. Менее чем через месяц после демонстрации он писал курфюрстине Ганноверской: «Говорят, что здесь недавно обнаружился философский камень… Я не легковерен, однако не могу опровергать свидетельство стольких очевидцев». Вскоре далее иностранные газеты сообщили, что в Берлине осуществили трансмутацию.

Тем временем всего в нескольких кварталах от аптекарской лавки, при прусском дворе, тоже услышали новость. Фридрих I, только что получивший титул прусского короля, алчностью и честолюбием нимало не уступал саксонскому собрату, Августу II, и не меньше того мечтал о золоте для удовлетворения своих прихотей. Человек, умеющий делать золото, разом избавил бы короля от финансовых затруднений и сделал его объектом поклонения всей Германии. Фридрих немедленно призвал к себе аптекаря Цорна и велел тому принести изготовленное Бёттгером золото. Король подробно расспросил про эксперимент и, впечатленный сообщением очевидца, велел Цорну на следующий день вернуться с учеником. Золото монарх пока оставил у себя.

Как только Бёттгер услышал, что король требует его к себе, он понял: дела плохи. Фридрих славился своей жестокостью в гневе, и у Бёттгера, который знал, что не сможет повторить эксперимент под более тщательным надзором, были все основания ждать пыток и казни, едва обман будет раскрыт. Не желая приближать столь неприятный финал, Бёттгер, по обыкновению, решился на отчаянный поступок. Вместо того чтобы готовиться к встрече со своим королем (и со своим Создателем), он под покровом ночи выскользнул на улицу. Следующие двое суток он укрывался в доме друга, бакалейщика Рёбера, откуда послал Кункелю записку с просьбой о помощи.

Фридрих тем временем сообразил, что его обманули, и отправил солдат разыскивать алхимика, не явившегося на зов монарха. По всему городу зачитывали прокламации и расклеивали объявления: король пообещал тысячу талеров любому, кто схватит Бёттгера живым. Бёттгер понял, что в Берлине, где за его голову назначена такая награда, ареста не избежать, да и Рёбер, надо думать, желал поскорее избавиться от опасного постояльца. Спасти его могло только бегство из страны. На третью ночь Бёттгер уговорил одного из родственников Рёбера вывезти его из Пруссии в крытом фургоне. За помощь он заплатил два дуката и пообещал в придачу мешок золота — как только найдёт время его изготовить.

Спрятанного в фургоне Бёттгера вывезли из Пруссии в саксонский город Виттенберг.