Дэвид почти в испуге отпрянул.

— Микаэла! Вот уж никак не ожидал. А я как раз собираю вещи, — сказал он, показывая на сумку. — Я думаю, будет лучше, если я уеду.

— Нет, Дэвид, ты не можешь этого сделать, — решительно возразила доктор Куин. — Ты исчез на целых семь лет, и вот, едва появившись, снова хочешь уехать. — Выражение ее лица было как у просящего ребенка. — Ответь по крайней мере на те вопросы, которые мне все это время хотелось тебе задать.

Дэвид уложил, в сумку еще одну рубашку.

— Но я боюсь, что мое присутствие здесь только навредит. Тебе и твоей жизни.

— Вот уж это решение ты должен предоставить мне, — энергично ответила Микаэла. — Самой мне лучше знать, что мне навредит, а что наоборот. — Она на некоторое время смолкла и затем сменила тон. — Раньше нам так хорошо удавалась совместная работа. Я хотела тебя попросить, чтобы ты навестил со мной одну мою пациентку.

Дэвид поколебался. Затем взглянул в лицо Микаэлы. Внешне она почти не изменилась с того времени. Но теперь она стала тем, к чему стремилась с юности: самостоятельной женщиной и врачом.

— Да, с удовольствием, — ответил он наконец. Стояло чудесное утро начала лета. Солнце сияло на безоблачном синем небе, и все деревья трепетали свежей листвой, полные аромата и ликующего пения птиц. Как часто Микаэла с тоской предавалась несбыточным мечтам пережить хоть один такой день вместе с Дэвидом, которого считала погибшим! И вот эта мечта осуществилась.

Она пустила свою повозку чуть медленнее.

— Почему ты больше не практикуешь как врач? Ведь руки твои целы и невредимы, ты мог бы по-прежнему оперировать.

Дэвид взглянул на нее сбоку.

— Это верно. Руки целы. Только нервы больше не выдержат.

— Что ты имеешь в виду?

— В военном лагере в Андерсонвилле я насмотрелся на такие страдания! — объяснил Дэвид. — И теперь очень хорошо знаю по себе, что такое боль. Смертельная боль. Видимо, я потерял ту дистанцию, которая необходима врачу для того, чтобы лечить.

Микаэла кивнула.

— Это я понимаю. Однако подумал ли ты о том, скольких людей ты мог бы спасти благодаря твоим способностям?

Дэвид повернулся к ней и внушительно сказал:

— Врачей на свете хватает, и врачей хороших. И даже есть немного таких, как ты, Микаэла.

Дэвид сопровождал доктора Майк в течение всего дня. Микаэла замечала, что Дэвид все больше и больше увлекается, предаваясь своей прежней профессии, и ей уже временами казалось, что все как раньше, когда они в больнице не раз стояли рядом у постели пациента. Но только теперь они поменялись ролями. Прежде она смотрела снизу вверх на своего чуть более старшего коллегу и надеялась многому у него научиться; теперь же наоборот, Дэвид с восхищением следил за тем, как Микаэла ставит диагноз и делает назначения, настолько же привычные, насколько и изобретательные.

Был уже вечер, когда Микаэла закончила свои визиты, и как-то само собой разумелось, что Дэвид останется у них на ужин. Этот чудесный день, который с каждой минутой давал все больше ростков воспоминаний, должен был и завершиться вместе с Дэвидом.

Но насколько восторженно дети слушали Дэвида в первое его посещение, когда он был еще Эндрю Строссом, настолько же молчаливы и безучастны они были теперь.

Дэвид тем не менее прилагал все усилия для поддержания общей беседы.

— Брайен, а что ты любишь делать больше всего? — спросил он. — Я думаю, у такого мальчика, как ты, должно быть много увлечений.

Микаэла не переставала восхищаться обходительностью Дэвида.