Мне было хорошо с вами. На самом деле хорошо. Я знаю, что расставание будет болезненным, для меня и для вас, но это должно было произойти. Вы живете дольше, чем я… значительно дольше. И, может, лучше, если вы запомните меня такой: молодой и веселой, а не занудной и надоедливой старухой.

Не жалейте о том, что произошло. Не отравляйте болью память обо мне. Ведь иначе даже там, за чертой, я не смогу обрести покоя.

Я люблю вас, и тебя, Маша, твою строгость, твою серьезность, и тебя, Пу, твою шаловливость и любознательность, и тонкую иронию Призрака. Я люблю и Маман, ее мудрость, которую она прячет за маской безразличия. Я люблю царственную Ли и ее заботливого Сашу…

Скажите Анри, что я и его любила. И жаль… что не могу ему это сказать при встрече. Жаль, что не смогла ему до конца поверить. И не вините его в том, что со мной произошло… Анри никогда не хотел мне зла.

Теперь я это понимаю. Теперь, когда увидела, что такое настоящее зло, я на все смотрю иначе.

Будьте счастливы, это сделает счастливой и меня. Даже там… в другом мире.

Осталось совсем немного времени. Я долго стояла под душем, глядя, как стекают в решетку слива струи воды и пыталась успокоиться. Ничего страшного. Все через это проходят. Когда-нибудь. Высушила волосы, убрала их в замысловатую прическу, быстро нанесла макияж: умирать так красиво. И даже одежду получше подобрала, к случаю… Пусть и джинсы, но марковые, которые я так любила. Сапожки на высоком каблуке, а что? И шапки не надо, к чему прическу портить, и капюшона короткой, до талии, куртки хватает.

Маша бы не одобрила. Маша это курткой не считала. Но в более длинной на метле сидеть неудобно, а кто в такие моменты беспокоится о насморке? Интересно, ведьмы действительно попадают сразу в ад? Даже если никому, по сути, ничего плохого не сделали?

Я провела пальцами по письму, белым прямоугольником выделяющимся на столе, механически сунула в карман четки, попросив у Бога сил на следующий шаг, открыла окно, впуская морозный воздух, и восхитилась. Солнце золотило свежевыпавший, пушистый еще снег искорками, иней укутал деревья, и все казалось таким… сказочным, наверное. Я натянула перчатки, закрыла глаза, вдохнула всей грудью морозную свежесть и позвала.

Метла отозвалась как-то неохотно и далеко не сразу, я уже начала думать, что не получится. И одна мысль об этом напугала гораздо больше, чем неведомая встреча и ее последствия. Ведь если я не смогу попасть к этому уроду, я не спасу Ли…

Боже, только не это… пожалуйста!

Боль скрутила внутренности, страх провел лапой по позвоночнику, и в тот же миг на кристально чистом небе показалась черная точка. Она росла, вытягивалась в линию, и вскоре ручка метлы привычно и аккуратно скользнула мне в ладонь.

Моя хорошая… что же ты позволила пометить себя кому-то помимо хозяйки? Да и как он тебя нашел-то… в пещерах Анри?

От одной мысли о вампире стало горько и тошно. Надо было выслушать. Надо было доверять. Анри ведь явно знал больше, чем говорил. Но… теперь поздно.

Может, в следующей жизни я буду умнее.

Если эта следующая жизнь когда-нибудь будет.

Телефон вновь занудно завибрировал, ему вторил стук в дверь и тихое Машино:

— Катя?

Но уже все решено. И ничего уже не изменишь. И, вскочив на метлу, я вылетела в окно. В морозный, такой пленительный воздух. В чарующую красоту моего последнего полета.

И вдруг на миг так захотелось жить, аж до боли.

— Катя! — крикнул кто-то снизу, но я уже не слушала. Временами лучше не оглядываться. Потому что как оглянешься, так больше и не полетишь…

— Каа-а-а-а-а-а-а-атя!!!

Кричала Пу. Неслась внизу по сугробам белой тенью, а потом упала вдруг в снег и заплакала.