— Вы думаете, Павел Афанасьевич, это под него роются? Как в Москве — готовят замену?

— Боюсь, Петр Васильевич, все еще хуже. И намного хуже. Если бы готовился переворот, мы наблюдали бы войну банд. В Москве, например, она длилась полгода до воцарения Стратилата и полгода после. У нас же все тихо. Я ожидаю совсем нехороших вещей. Хотел бы ошибиться в своей догадке, но… Вы заметили особенность в датах совершения всех пяти убийств?

Плеве и Оржевский недоуменно переглянулись, Грессер зашелестел бумагами:

— Что-то в апреле их много было, а первое в самом начале января. Вот, нашел! 3 января обнаружен труп на Фурштадской, в Литейной части. Потом долго не было, о находке уже забыли, а затем как прорвало: 11 апреля в Кокушкином переулке, 28-го — на Большой Болотной улице (там неподалеку мы нашли первый плод, а до того не находили), 30 апреля — на острове Гоноропуло. И вот сегодня — в Ломакином переулке. Какая же тут система, Павел Афанасьевич?

— Отнимите от всех чисел один день. Ведь трупы всегда обнаруживались утром, а убийства происходили накануне. И задайте себе вопрос: а что у нас было вчера, 6 мая?

— Вчера? Вчера был «царский день», праздновали пятнадцатилетие цесаревича… О, Боже!

Гессер, Плеве и Оржевский вскочили и одновременно принялись вырывать друг у друга «Весь Петербург за 1882 год». Через минуту тягостное молчание повисло в кабинете градоначальника. Наконец его нарушил Плеве:

— Отдаю должное вашей наблюдательности, Павел Афанасьевич. Действительно, если отнять от всех рапортов об убийствах один день, получается, как сказал генерал Грессер, «система». 2 января — день рождения великого князя Алексея Александровича, 10 апреля Владимира Александровича, 27 — младшего сына государя Георгия Александровича, 29 — великого князя Сергея Александровича и 6 мая — наследника, великого князя Николая Александровича. Но что все это значит?

— Да уж ничего хорошего! — рявкнул Оржевский. — Надо немедля доложить об этом его величеству! А через восемь дней коронация! Августейшая чета и двор уезжают в Москву сегодня вечером! Я считаю своим долгом…

— Позвольте, ваше превосходительство! — еще громче гаркнул Грессер. — Это дело относится до столичного градоначальника! Я сам считаю своим долгом лично доложить обо всем государю еще до отьезда!

Благово встал и молча отошел в сторону. Завязалась обычная чиновная свара, которые он так не любил. Из всех присутствующих Оржевский и Грессер по должности имели право всеподданнейшего доклада, и от того, кто из них первый доложит императору неприятную новость, зависело, в чьей обработке тот о ней узнает: градоначальник будет валить на министерство, а то, в свою очередь, постарается изгадить градоначальника. Победил в споре Грессер и сразу уехал в Аничков дворец, где остановился перед отьездом государь; эмвэдэшники заторопились к Чернышеву мосту доложить все министру.

В девять часов вечера этого же дня Плеве и Благово стояли навытяжку перед графом Дмитрием Андреевичем Толстым. Чуть сбоку так же тянулся во весь свой огромный рост генерал Грессер.

Министр пожевал бледными болезненными губами, посмотрел недовольно на подчиненных:

— Господа! Господин петербургский градоначальник только что сообщил мне повеление государя императора: найти и арестовать убийц беременных женщин в столице. И выяснить, что все это значит. Я имею в виду странный подбор дат всех пяти преступлений, подмеченный статским советником Благово… Данной мне властью министра поручаю исполнить настоящее повеление департаменту государственной полиции. Вице-директору Благово лично возглавить расследование; директору фон Плеве руководить его действиями и оказать всю необходимую помощь.