Елена не отвела взгляд. Покачала головой, осторожно тронув Хромова за разбитую бровь.

— Ты у меня зверь, Женя.

В голосе не было осуждения. Только страх, смешанный с восхищением.

— Это я так, шутя, — сказал Хромов.

— Я за тебя волновалась…

— Не надо за меня волноваться, маленькая. Я знаю, что делаю.

— Это ты его из-за меня? — тихо спросила Елена.

— Мальчик зарвался, — сказал Хромов.

— Поехали домой, Женя. Можем принять джакузи вместе. Ну, как ты любишь.

— Не сейчас, маленькая. Домой поезжай одна. У меня дельце небольшое.

— Надолго? — расстроилась Елена.

— За час обернусь, — пообещал Хромов. — Жди меня, и я вернусь, только очень жди.

— Я буду ждать, Женя. Я очень буду ждать.

Ласково проведя пальцем по очертанию ее скулы, он отправился в раздевалку. Телефон показывал два пропущенных вызова от некого Шувалова.

— Григорий Зурабович? — спросил Хромов. — Вечер добрый. Ты что звонил? Встреча отменяется?

— Ни в коем случае, Евгений Петрович, — ответил голос в мобильнике. — Просто я думал, что опоздать могу, но все уже улажено. Буду вовремя.

— Тогда до встречи, Григорий Зурабович.

Редко кто называл Шувалова по имени-отчеству или по фамилии. В своих кругах он был Шайтаном. Это был худой, жилистый, малорослый пятидесятилетний мужчина со смуглым лицом и пылающими как угли глазами. Несмотря на обширную лысину, он не стригся коротко, а, наоборот, носил довольно длинную шевелюру и пышные бакенбарды, придававшие его облику нечто демоническое.

Говоря по телефону, он сидел в кабинете бизнесмена Сочина и курил сигару. Сочин смотрел на него с плохо скрываемой ненавистью и ужасом, которые пытался скрыть за маской фальшивого безразличия. Сегодня его бизнес потерпел серьезный урон. До визита Шайтана десять процентов прибыли привычно отстегивались полиции. Бандит тоже потребовал десять. А когда Сочин сослался на Хромова, то услышал:

— Хромов мой кореш. Огорчишь его — накажу.

— Но как же так получается? — заволновался Сочин, ерзая в своем кресле размером с гиппопотама. — У меня есть крыша. Пусть мне Хромов скажет, что теперь я плачу не ему, а тебе, тогда и поговорим.

Шайтан покачал головой:

— Ты не понял, дорогой. Хромов тебе ничего не скажет. И ты ему — тоже. Это будет наша с тобой личная договоренность.

— С какого такого перепугу я стану платить вдвое больше? — вскипел Сочин.

— Сейчас объясню. В данный момент вся твоя охрана лежит под стволами. Вот здесь у меня опасная бритва. — Шайтан показал на кончик рукоятки, выглядывающей из нагрудного кармана. — Если ты еще будешь упираться, я позову парней. С тебя снимут штаны и подержат, пока я буду отрезать тебе яйца. Это не шутка, не преувеличение. В городе уже есть несколько кастрированных коммерсантов, только они это не афишируют, понятное дело. И, что самое для них обидное: все равно мне отстегивают. Один, правда, отказался, но ему вообще много чего отрезать пришлось. Помнишь, был у нас угольный магнат? И где он теперь? Пропал без вести. Ты тоже хочешь? Короче, думай, а я пока позвоню. Хромову, кстати. Говорю же, кореш мой.

Сочин сломался быстро. Он понял, что бандит не блефует, и не видел выхода. Что даст, если настучать на этого Шайтана? Ну, возможно, криминальный авторитет и шеф полиции повздорят немного, а потом Шайтан вернется с бритвой и приведет угрозу в исполнение. Сочину не хотелось платить в двойном размере, но прожить остаток жизни кастратом ему хотелось еще меньше.