Немного расслабляясь под воздействием лекарств, Владимир Александрович и сам иногда пытался уснуть, ворочаясь с боку на бок на кровати, но сон не шел, и он часами молча лежал, чтобы не нарушить чуткий, тревожный сон жены, невидящим взглядом уставившись в темноту.
Так было и в эту ночь, пока ночную тишину вдруг не взорвал резкий звонок телефона. Нетерпеливая, частая трель. Сомнений быть не могло — межгород.
Большаков вскочил и, не включая свет, бросился в коридор к телефону. Следом спешила мгновенно проснувшаяся жена.
Владимир Александрович схватил трубку и вдруг почувствовал, как разом подкосились ноги, отказываясь служить, и он медленно сполз по стенке на пол, прижимая трубку к уху.
— Алло… — голос предательски дрогнул и сорвался на хрип.
— Алло! Владимир Александрович?
Слышно было не очень хорошо, и Большаков никак не мог узнать этот знакомый молодой мужской голос и лишь недоуменно пожал плечами, взглянув на смотревшую на него с немой мольбой в глазах жену.
— Да.
— Не узнаете?
— Не-ет.
— Бондарович.
— Саша!.. Где ты? Что слышно? Где Алина? Что с ней? — Большаков заторопился, занервничал, боясь, что разговор вот-вот прервется, что он ничего не узнает и вновь потекут часы и дни томительного безысходного ожидания.
— Сашенька! — всхлипнула рядом Настасья Тимофеевна, и Большаков грозно махнул рукой на жену: подожди, помолчи, и так плохо слышно.
— Алло! Ты меня слышишь, Александр?
— Да-да! Сейчас…
— Папа! Папочка! — вдруг ворвался в трубку родной голос дочери. — Папочка, со мной все в порядке! Саша спас меня…
Владимир Александрович вдруг почувствовал, как что-то лопнуло у него внутри, в груди, будто натянутая до предела струна, и стало вдруг так легко, так радостно и счастливо, что он зарыдал. Зарыдал в полный голос, не стесняясь жены и дочери:
— Алинушка! Голубушка! Доченька моя! Где ты, моя милая? Мы с мамой совсем измучались…
— Папа, не плачь, что ты? Успокойся, пожалуйста!.. — скороговоркой кричала Алина, но он уже не слышал ее — трубку вырвала Настасья Тимофеевна, а он сидел на полу в коридоре, плача впервые за последние сорок лет.
— Доченька, это ты? — срывающимся от волнения голосом закричала в трубку мать.
— Да, мама. Все в порядке. Все позади.
— Где ты?
— В Джанкое, в Крыму. С Александром. Он спас меня. Все хорошо.
— Когда ты приедешь?
— Не знаю, мама…
— Как это? Доченька…
— Нам пока нельзя…
— Что ты говоришь?..
— За нами охотятся люди из ФСБ. Они хотели убить Сашу…
— Алинушка, о чем ты? — Настасья Тимофеевна не верила своим ушам. — За что?
— За то, что спас меня.
— Как это?! Да что ты… — мать ничего не могла понять и беспомощно протянула трубку мужу. — Володя, перестань! Послушай, она говорит что-то страшное. Я ничего не понимаю…
Большаков мгновенно собрался, схватил трубку:
— Алина!
— Да, папа.
— Что там у вас стряслось?
— Тут такие дела!.. Сейчас, папа, тебе Саша все расскажет, я даю ему трубку.
— Владимир Александрович?
— Ну, говори же! — в голосе Большакова снова появились твердость и уверенность.
— За нами гонятся люди из службы безопасности. Я лишний в их игре, понимаете? Я мог бы отправить к вам Алину, но считаю, что пока этого делать не стоит. |