— Убирайся-ка, Сара, — сказал Джонни, шлёпнув её по заду.

— Фи, мастер Джонни! — воскликнула Мэри.

— Джонни, миленький, пойдём, — сказала мать просительным тоном, — хочешь погулять?

— Я пойду наберу себе ещё вишен, — ответил мастер Джонни.

— Хорошо, голубчик, пойдём, я отведу тебя в сад.

Мастер Джонни соскочил со стула и взял мамочку за руку.

— Какой милый, добрый, послушный ребёнок! — воскликнула мать. — Его можно водить за ниточку. («Да, если водить в сад собирать вишни», — подумал доктор Миддлтон.)

Миссис Изи, Джонни, Сара и Мэри ушли в сад, оставив доктора Миддлтона наедине с мистером Изи, который молча просидел в углу комнаты в течение описанной сцены. Нужно отметить, что доктор Миддлтон был умным, рассудительным человеком, и он не любил вмешиваться в дела, не имеющие до него касательства. Что до гинеи, полученной им за наклейку кусочка пластыря, то на этот счёт совесть его была чиста: время ему было одинаково дорого независимо от того, потратил ли он его с толком или попусту, а кроме того, бедных он лечил бесплатно. Постоянно бывая в доме мистера Изи, он часто виделся с Джонни и успел заметить, что тот был смелым, решительным мальчиком, наделённым от природы добрым и отзывчивым сердцем, но вместе с тем было очевидно, что помешательство отца на философии и безрассудная любовь матери постепенно портят ребёнка, способствуя развитию у него дурных наклонностей. Вот почему, едва миссис Изи удалилась из комнаты, он уселся на стул и задал вопрос, с которого мы начали нашу главу и который здесь уместно привести ещё раз:

— Не думаете ли вы послать мальчика в школу, мистер Изи?

Мистер Покладистый скрестил ноги, обхватил сцепленными пальцами рук колени, как он всегда делал, готовясь вступить в спор.

— Нет, не думаю, мистер Миддлтон. Я решительно возражаю против того, чтобы послать мальчика в школу, главным образом потому, что принудительная дисциплина, навязываемая в школе с помощью наказаний, не только несовместима с правами человека, но и решительно противоречит здравому смыслу и нормам морали. Не говоря уже о том, что наказание само по себе является ошибочным методом воспитания и нарушением общественной справедливости, учителя унижают человеческое достоинство учащихся тем, что практикуют наказание по нижней части спины, усугубляя тиранию позором. Конечно, предполагается, что мальчик, посланный в школу, извлечёт пользу от наставлений и примера умного педагога, но скажите, как он научится доброте, если её воспитывать с помощью окриков и взмахов берёзовой розги, отзывчивости — с помощью жестокости, терпимости — при несдержанности тех, кто должен подавать пример, или стыдливости, когда нижние части его тела при порке обнажены для всеобщего обозрения. Не вступает ли такое воспитание в противоречие с идеалами всеобщего равенства, к которому мы все стремимся, но которого мы неправедно лишены? Почему должно проводиться разделение на секущих и секомых? Разве они не созданы одинаково по образу и подобию Божьему, не наделены разумом в равной мере, не обладают равными правами на плоды земли нашей, которые должны быть распределены среди всех по принципу равенства? Разве это справедливо, что мы так долго и терпеливо сносим лишение тех священных прав, которые были присвоены себе небольшой кучкой тиранов за счёт основной массы народа, и терпим это только благодаря привычке к бесправию и внушённым с детства ложным понятиям о добре и справедливости? Разве долг отца не состоит в том, чтобы оградить сына от ошибки усвоения опасных и ложных идей, что грозят превратить его в стадное животное, готовое покорно сносить страдания только ради того, чтобы жить? Да к тому же эти ложные идеи внушаются ученикам и запечатлеваются в их умах с помощью берёзовых розог! Не получают ли они с первыми уроками азбуки уроки рабства, которые подавляют их разум, чтобы тот уж никогда не воспарил ввысь, но приобрёл привычку склоняться перед деспотизмом, пресмыкаться перед вышестоящими, думать и действовать по наущению других и молча отрекаться от права священного равенства, которым мы наделены от рождения? Нет, сэр, если в школе не могут обойтись без порки — этой грубейшей ошибки при обучении, ноги моего сына не будет в школе.