Чудесным образом эта легенда получила реальное продолжение в наши дни. Известно, что в свое время копия памятника «Царь плотник» была подарена голландскому городу Саардаму. Совсем недавно в Петербурге проходил фестиваль искусств «Дни Голландии». В рамках фестиваля голландцы подарили петербуржцам бронзовую копию с копии подаренного им памятника. Таким удивительным образом утраченная семьдесят лет назад скульптурная композиция, ожидавшая, согласно легенде, своего часа, вновь обрела исторический адрес на Адмиралтейской набережной Санкт Петербурга.

Между тем все более явственно ощущался нарастающий кризис советской власти. Политика «военного коммунизма», голод и хозяйственная разруха в городах, неурожай на селе вызвали брожение среди рабочих. Неспокойно было среди моряков – наиболее образованной части вооруженных сил молодого государства. В феврале 1921 года начался так называемый Кронштадтский мятеж, якобы, согласно официальной пропаганде, организованный эсерами, монархистами и меньшевиками. Восстание кронштадтского гарнизона было жестоко подавлено. Более тысячи человек были убиты, две с половиной тысячи пленных, взятых с оружием в руках, – приговорены к расстрелу. Тысячи были репрессированы после того, как, поверив в амнистию, объявленную советской властью, вернулись на родину из Финляндии, куда они бежали по льду Финского залива. Поэтизации такой бесчеловечной расправы с политическими противниками, немедленно предпринятой большевиками («Нас водила молодость в сабельный поход,/Нас бросала молодость на кронштадтский лед…») фольклор противопоставил частушки, которые тут же были запрещены и знание которых могло стоить жизни:

Мы на речку шли,

Баловалися,

А кронштадтские матросы

Взбунтовалися.

* * *

Ах, клешики,

Что вы сделали:

Были красными,

Стали белыми.

Симпатии народного искусства были заметно иными, нежели симпатии официальной поэзии, даже если она обладала безусловными художественными достоинствами.

С приходом к власти большевиков Петроград буквально охватила лихорадка переименований – идеологическая болезнь, метастазы которой с поразительной скоростью распространились на все сферы городского хозяйства. Эпидемия началась в 1918 году, достигла своего пика в начале 1950 х и, похоже, продолжается до сих пор. Так велика была заданная скорость. Все, что по тем или иным причинам не могло быть разрушено, переименовывалось.

В 1923 году Петроградский губисполком упразднил старые названия трех параллельно идущих улиц: Захарьевской, Фурштатской и Шпалерной, присвоив им имена революционеров Ивана Каляева, Петра Лаврова и Ивана Воинова. Этим же постановлением Сергиевская улица переименовывалась в улицу Чайковского, в память о композиторе Петре Ильиче Чайковском, который учился в Училище правоведения, находившемся вблизи этой улицы на набережной Фонтанки. Тем не менее появилась легенда о том, что Сергиевская улица названа в честь известного в свое время народника Николая Васильевича Чайковского, однофамильца композитора. Легенда приобрела настолько широкое распространение и популярность, что редколлегии справочника «Весь Ленинград» за 1926 год пришлось рядом с топонимом «Улица Чайковского» в скобках дать разъяснение: «комп.», чтобы доверчивый обыватель не спутал великого композитора с бывшим народником, затем откровенным врагом советской власти Н. В. Чайковским.

Политическая биография Николая Чайковского началась в середине 1860 х годов, когда он вступил в основанную М. А. Натансоном революционную организацию студентов медиков. В истории революционного движения имя Чайковского увековечено в названии этого кружка – «чайковцы». Но Октябрьскую революцию Чайковский не принял и после 1917 года вошел в так называемый Всероссийский комитет спасения Родины и революции, который активно готовил восстание против советской власти.