Веселиться при дворе умели. Об этом либо знали, либо догадывались подданные. Очевидно, уже тогда на Руси начал формироваться тезис, получивший впоследствии широкое распространение и превратившийся в поговорку, которую мы уже знаем: «В Питер – по ветер, в Москву – по тоску».

После смерти Петра ассамблеи как форма делового общения свое значение начали утрачивать. Постепенно они превратились в танцевальные балы, которые преследовали в первую очередь чисто развлекательные цели.

В XVIII веке широкую известность в Петербурге приобрел немецкий мещанский клуб, располагавшийся на набережной Мойки, 64. Здесь обучали танцам и проводили общедоступные танцевальные вечера. В народе он назывался: «Шустер клуб». Любопытно его происхождение. Богатый петербургский немец Шустер, живший в этом доме, однажды разорился. И спасло его от нищеты только то, что немецкая колония в Петербурге отличалась исключительно развитым корпоративным сознанием. Немцы решили спасти своего соотечественника. Они устроили в квартире Шустера клуб, а разорившегося владельца сделали его распорядителем по хозяйственной части. Предоставленный Шустеру шанс оказался счастливым. Шустер клуб приобрел известность, а через некоторое время его название стало нарицательным «для всякого клуба с мещанским уклоном».

Популярность танцевальных балов была велика. В городском фольклоре сохранились такие названия, как «Ситцевые балы», на которых дамам предписывалось быть только в ситцевых платьях, «Минеральные балы» – скромные полуофициальные приемы на водах, устраиваемые женой Николая I императрицей Александрой Федоровной.

Среди прочего, на балы возлагали огромные надежды беспокойные родители юных дочерей. На балах происходили нужные знакомства, составлялись выгодные партии. Это стало обычаем, не утратившим своего значения до сих пор. Разве что, надежды на балы или, как сейчас говорят, танцы возлагают уже не родители, а сами дети. Дом работников искусств имени К. С. Станиславского на Невском проспекте еще недавно в просторечии был известен как «Дворец бракосочетания». А Дворец работников просвещения, который в 1970 х годах официально назывался Домом учителя, в быту имел другое имя. Его называли «Островом погибших кораблей». Туда на танцевальные вечера приходили те, кому было далеко за тридцать, но кто еще не потерял надежду найти свою вторую половину.

Сложившийся обычай превращать танцевальные вечера и великосветские балы в демонстрацию красоты и богатства юных невест ведет свое начало от провинциальной традиции – в Троицын день выводить румяных и застенчивых дочерей в церковь в сопровождении празднично одетых родителей. В Петербурге это приобрело иную, несколько неожиданную форму. Ежегодно, на второй день Троицы, в Духов день, в Летнем саду собирался, что называется, весь город. Купцы с женами и дочерьми, разодетыми и украшенными семейными драгоценностями, занимали места вдоль аллей. Мимо них степенно, с показным безразличием, расхаживали молодые купцы и ремесленники в щегольской одежде, с тросточками. В петербургском фольклоре это называлось «Смотром невест».

Одной из наиболее распространенных форм дружеского общения и непринужденного отдыха петербургской знати стали званые обеды. Множество легендарных эпизодов этих, как правило, многолюдных застолий сохранилось в городском фольклоре. В екатерининское время изысканной кухней с диковинными блюдами славились обеды князя Григория Александровича Потемкина. Одних только главных поваров у него было до десяти, причем разных национальностей, начиная от француза и кончая молдаванином. По преданиям стародавних времен, у Потемкина вся кухонная посуда была из чистого серебра, а кастрюли такого размера, что в них входило до двадцати ведер жидкости.