То же самое происходит и с другими петербургскими памятниками.

Существует поверье, что если подойти к памятнику Петру I у Михайловского замка белой ночью, то легко заметить, как ровно в три часа он начинает странным образом шевелиться.

Время от времени кадетам Пажеского корпуса, что на Садовой, мерещилось, что Екатерина II сходит со своего пьедестала в сквере перед Александринским театром и отправляется на поиск вдруг исчезнувших в снежном вихре верных своих сподвижников, еще минуту назад верноподданно окружавших ее постамент.

Странные оптические игры происходят с памятником Победы – стелой, установленной на площади Восстания и получившей в народе завидное количество названий, от традиционного «Штыря» до изысканного: «Мечта импотента». Многие петербуржцы утверждают, что при определенном освещении этот гранитный обелиск с пятиконечной звездой на вершине образует на асфальте тень с четкими очертаниями двуглавого орла.

Удивительный оптический эффект присущ Смольному собору. По наблюдениям петербуржцев, при приближении к собору храм постепенно «уходит» в землю.

И, наконец, особенно поразительным мистическим свойством издавна обладает знаменитая Адмиралтейская игла. Согласно городскому преданию, ранней весной ласточки, возвращаясь из дальних стран в Петербург, сначала направляются к Адмиралтейству – посмотреть цела ли игла. Эта озабоченность фольклора сохранностью Адмиралтейской иглы не случайна. Адмиралтейство, впервые возведенное в 1704 году по собственноручным чертежам Петра I, за всю жизнь претерпело несколько капитальных перестроек. Но ни Герман ван Болес в 1719 году, ни Иван Коробов в 1733 м, ни Андреян Захаров в проекте перестройки, окончательно реализованном уже после его смерти, не посягнули на главное украшение Адмиралтейской башни – его шпиль. Золоченый Адмиралтейский шпиль, увенчанный корабликом, давно уже стал узнаваемым во всем мире символом Петербурга, его олицетворением. Что же еще может более надежно свидетельствовать о существовании города, тем более для обитателей неба – ласточек? Вспомним еще раз финскую легенду о том, что богатырь Петр построил Петербург целиком на небе, и только затем опустил его на землю… Оказывается, связь с небом остается. И каждый раз ласточки это подтверждают.

Фольклор народных гуляний и светских развлечений

Говоря фигурально, окно в Европу Петр I начал пробивать еще задолго до Петербурга, в Москве. 1 января 1700 года Россия впервые отмечала Новый год по европейскому календарю. В этот знаменательный день на Руси исполнялось не 7207 лет и четыре месяца от сотворения мира, а 1699 лет от рождества Христова. Праздновалось начало 1700 года. На Красной площади у Кремля, на берегах Москвы реки и Яузы в течение шести дней гремели сотни пушек и в небо взлетали фейерверки, поразившие красотой своей не на шутку перепуганных, ничего подобного раньше не видевших москвичей. Избыточный энтузиазм неукротимого 27 летнего царя ничего хорошего не сулил. На покалеченных и обожженных брызжущим и шипящим огнем внимания не обращали. Богатым купцам и боярам велено было стрелять из пушек и мушкетов даже со своих дворов. Неистощимый на выдумку царь приучал россиян к новым развлечениям и забавам.

Фейерверки среди них были не самые страшные и опасные. Были и такие, от которых богобоязненные московские мещане вздрагивали и шарахались. Новой царской постоянной потехой стал созданный им пресловутый «Сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор», одно название которого приводило в дрожь и изумление. Этот «собор», состав которого иногда доходил до двухсот человек ближайших приближенных во главе с самим царем, если не «заседал» в беспробудном пьянстве в так называемой резиденции «собора» вблизи села Преображенского, то носился по улицам Москвы в санях, запряженных свиньями, собаками и медведями, оглашая окрестности пьяными криками и воплями.