|
Даже намазы Усмана не создавали такого всеобщего страха. Я узнал, почему мой вокал вызывает страх. Оказывается, монахи и священники, когда творят особо мощную волшбу, сопровождают свои действия пением священных гимнов или псалмов. Любая песня непонятного содержания здесь воспринимается как волшебство, а непонятное волшебство всегда страшит. Я представил себе, как подействовала бы на них абсолютно непонятная песня, и пожалел, что не знаю ни одного иностранного языка. Поделился этой мыслью с Усманом, тот начал петь Smoke on the water, и лучше бы он этого не делал. В общем, мой песенный репертуар ограничился «Сектором Газа». На третий день снег настолько засыпал входную дверь, что она перестала открываться, и сортир переместился в подклеть. Никакой параши там предусмотрено не было, и запах в избе (в палате, как говорил Тимофей) стоял непереносимый. Когда снег перестал падать, я вышел на улицу, вдохнул полной грудью свежий воздух и подумал: «Это хорошо». Крест на груди отозвался смутной, еле уловимой мыслью: он согласился со мной. До обеда мы развлекались тем, что очищали от снега проходы к сортиру и к соседним домам. В принципе, это не входило в обязанности почетных гостей, но возвращаться в провонявшую избу не хотелось, а стоять на улице без всякого дела глупо и холодно. В общем, первая половина дня прошла в трудах. Вторую половину дня мы посвятили воинским упражнениям. Оказалось, что в рукопашном бою свежезавербованные бойцы уступают даже мне, не говоря уж об Усмане, и никто из них не умеет метать ножи. А вот в фехтовании нам обоим ничего не светило против наихудшего стрельца или копейщика. В стрельбе мы не упражнялись из-за ограниченности боеприпасов. Стемнело, последовал обильный ужин по случаю установления хорошей погоды, сопровождавшийся обильным возлиянием, а завершился он замечательной оргией, в которой принял участие даже Усман. Раньше араб отказывался, говорил, что это не по шариату, но тут махнул рукой и невнятно пробормотал что-то вроде «какой тут, к шайтану, шариат». Вот так и слабеет вера под натиском соблазнов. Похлебку на свином сале он с первого дня ел, скоро, глядишь, и водку пить начнет. И какой же он тогда мусульманин? 15 Мы шли целый день. На лыжах можно было добраться за полдня, но нам пришлось вести в лес стрелецких лошадей – слишком хороших, чтобы принадлежать крестьянину. Большая часть пути проходила по болоту. Устин, сын Тимофея, назначенный нашим проводником, сообщил, что это болото опасно круглый год. Подозреваю, что к укрытию загадочного разбойника Аркадия ведет и другой путь, менее опасный, а может, и более короткий, но если таковой и есть, его держат в секрете. Мы шли тяжелой дорогой. Кстати, Устин оказался вовсе не дебилом, а абсолютно нормальным мужиком. Просто лицо у него такое. Лыжи застревали в невидимых под снегом корягах, лошади все время норовили провалиться в бездонную пучину, наполненную ледяной водой, стрелецкие пищали то и дело цеплялись за деревья. Мы совершенно выбились из сил, и когда я увидел тигра, то подумал, что от усталости начались глюки. Тигр был большой и красивый – точь-в-точь как уссурийский тигр из сериала «Дикая природа Би-би-си». Он настороженно смотрел на нашу спотыкающуюся и матерящуюся процессию, и в его глазах не было злобы, а только любопытство. Я замер на месте как вкопанный, несколько раз сморгнул и убедился, что это не глюк. Откуда в Подмосковье уссурийский тигр? Здесь что, фауна другая? – Кажися, пришли, – выдохнул Устин. |
