— Галина Петровна, не отходите от мамы ни на минуту. Если что — немедленно вызывайте «скорую». Я заеду домой и сразу к вам, — проходя мимо таможенника, посмотрел на часы. — Буду максимум через час.

Глянув на до предела напряженное лицо мужчины, услышав обрывок фразы и жесткий тон разговора по телефону, таможенник, сделавший было шаг навстречу, непроизвольно отступил назад. Зачем задавать глупые вопросы: откуда прилетел, что везет? И без того заметно, что добропорядочный гражданин, у которого возникли проблемы. Таможенники тоже люди.

— Добрый день, Вадим Сергеевич, — поздоровался дожидавшийся шефа в толпе встречающих Поляченко. — Как долетели?

— Добрый. Нормально, — коротко ответил тот и, отпустив ручку чемодана на колесиках, окинул взглядом зал прилета. — Где здесь газетный киоск, не знаешь? — спросил он.

— Не нужен вам киоск, — опустил глаза Андрей Леонидович. — Я «ВСЗ» из офиса забрал, знал, что захотите прочитать. В машине лежит.

— Тогда пошли. Чего стоим? — подхватил чемодан Ладышев.

«МИГ БЕСКОНЕЧНОСТИ ЛЮБВИ…» — выхватил взгляд знакомую фразу-заголовок.

Однажды он уже слышал ее от отца, когда тот пытался отговорить его от встреч с Гаркалиной.

«Что он тогда еще сказал? „…Когда-нибудь ты поймешь разницу между мигом влюбленности и мигом любви…“», — вспомнил он.

«Ладно, с этим разберемся… Что там дальше?» — вернулся он к двум газетным страницам.

Биографическая справка, в которой подробно указаны звания, регалии отца. Три фотографии. На первой — смеющийся молодой человек, очень похожий на Вадима, в белом халате поверх гимнастерки, на фоне палатки с красным крестом. На второй — зрелый, сурового вида мужчина, все в том же белом халате, но уже за институтской кафедрой. И, наконец, любимая мамина фотография: счастливое семейство втроем.

«Где она ее взяла? Кто позволил? — ревниво отреагировал он, чувствуя нарастающее раздражение. — Это семейная реликвия!»

«…Дом в глубине улицы Пулихова, уютная квартира, порядок и тишина. Кабинет, стол, настольная лампа, научная библиотека — немые свидетели радостей, горестей, сомнений, трудов человека, к имени которого по сей день с почитанием относятся в медицинском мире.

Сергей Николаевич Ладышев — военно-полевой хирург, фронтовик, профессор. Любящий муж, отец. Человек-глыба, человек-легенда. И его супруга — Нина Георгиевна Ладышева, светлая и удивительная женщина, общение с которой еще раз убеждает: настоящая любовь не имеет временных рамок и возрастных границ…» — прочитал он вступление и, не отвлекаясь больше на мысленные комментарии, продолжил:

«…— Нина Георгиевна, вы помните, как познакомились с Сергеем Николаевичем?

— Очень хорошо помню. Я тогда была совсем маленькой девочкой, — листаем мы семейный альбом со старыми черно-белыми фотографиями. — Когда в Москве арестовали моего отца — сотрудника МИДа и известного переводчика, мы с мамой гостили в семье ее брата, хирурга-травматолога, который после войны осел в Минске. Он убедил маму не возвращаться домой и, конечно же, рисковал, приютив нас у себя. Как рисковали и все те, кто был вхож в его дом. Я тогда мало что понимала, была болезненной, плаксивой девочкой и хлопот родным доставляла немало.

Однажды у меня разболелся живот. Подозревая аппендицит, дядя решил проконсультироваться у коллеги.