– И во всем виноват только я, – удрученно отозвался Майлз, поцелуем осушая ее слезы. – Карен, ты вернула мне веру, ты моя радость, моя помощница, моя желанная возлюбленная. Я все равно собирался сказать тебе об этом сегодня – и принять последствия, каковы бы они ни были. Потому что не мог позволить тебе пройти через это, не зная о моих чувствах, пусть даже и неразделенных. Однако судьба распорядились по-своему.

– Майлз, – со слезами на глазах проговорила Карен, – я люблю тебя. И это чувство значит для меня бесконечно много – больше, чем весь мир, вместе взятый. Если бы ты только знал, как часто мне хотелось сказать тебе об этом и чего стоило сдержаться!

Спустя какое-то время супружескую идиллию нарушила медсестра, вкатившая кресло на колесиках.

– Как славненько! – весело подмигнула она, когда Майлз и Карен смущенно отпрянули друг от друга. – Всегда приятно видеть, как мамочка с папочкой воркуют друг с другом. Однако не хотите ли прогуляться в детскую? Ваши малютки проснулись и требуют своей доли нежностей!

Двойняшки и впрямь оказались весьма инициативной парочкой: еще за дверью счастливые родители услышали пронзительный детский плач.

– Ну вот, держите! – объявила медсестра, вручая один сверток Карен, а второй Майлзу. – Посмотрим, справитесь ли.

Розовый сверток в руках у Майлза словно по команде затих.

– Уж не думаешь ли ты превзойти меня? – со смехом воскликнула Карен. – Ох, смотри: мой тоже замолчал! – И, правда: младенец на ее руках широко зевнул и сонно засопел.

Молодые родители сели рядышком и принялись деловито сравнивать свои сокровища.

– Да они похожи как две капли воды, – озадаченно проговорил Майлз, переводя взгляд с одного малыша на другого. – И как прикажете их различать… если, конечно, закрыть глаза на очевидное?

– Ну, начнем с того, что девочка миниатюрнее и волосики у нее, – ой, Майлз, смотри, у них твои волосы! – благоговейно отметила Карен, осторожно касаясь пальцем рыжей прядки. А похожими они все равно не вырастут, потому что это разнояйцовые близнецы, иначе они родились бы однополыми.

– Преклоняюсь пред твоей великой мудростью. Но, по-моему, оба – твоя копия.

– С чего ты взял? – удивилась Карен. – По-моему, оба – вылитый ты.

– Хотите, верьте, хотите, нет, – вмешалась медсестра, – но вам вряд ли удается прийти к согласию в этом вопросе.

– В таком случае, займемся именами, предложил Майлз.

– Кажется, для этого юного джентльмена мы выбрали имя Уильям? – Карен поцеловала сына в лобик.

– Пусть будет Уильям Джефферсон, ладно? Джефферсоном звали моего отца.

– И Дику это имя нравится, так что ничего лучше и не придумаешь. А как звали твою мать?

– Нора.

– Как насчет Фелис Нора?

– Решено, – тут же откликнулся Майлз. И обратился к новорожденной: – Юная Фелис

Нора Диксон, с тобой, в конце концов, отец разговаривает! Хоть бы глазки открыла!

Но Фелис Нора сладко зевнула, взмахнула крошечным кулачком и снова погрузилась в сон.

– И вам пора спать, миссис Диксон, – проговорила медсестра. – Тяжелый денек у вас выдался! Малышей вам принесут утром, – добавила она, видя, с какой неохотой Карен уступает голубой сверток.

– Ты заснешь? – ласково спросил Майлз, когда помог жене перебраться на кровать в палате.

– Мне будет не хватать тебя.

Майлз нахмурился, затем переставил кресло поближе к кровати, уселся, вытянув ноги, и принялся поглаживать Карен по волосам.

– Ты помнишь остров, на котором мы проводили медовый месяц?

– Ммм… Чудесное было место.