— Что значит — забудь?! — Я искренне возмутилась, даже глазами из-под платка сверкнула. — Это моя работа. Другой мне не найти. Тебе-то что, может, ты вообще ненастоящий и завтра развеешься, а я тут с голоду умру!

Тирада бессовестного гостя не впечатлила. Вообще.

— Все сказала? — вкрадчиво уточнил он и, когда я кивнула, поделился своим видением ситуации: — Я настоящий и никуда деваться не собираюсь. Тебя не брошу, можешь не бояться. А теперь садись и ешь.

Желудок был с ним полностью согласен. У, предатель! Но половины лепешки, которую только и удалось съесть за вчерашний день, ему было как-то маловато.

— Но письма…

— Жить надоело? — вскинул тонкие светлые брови мужчина. Хм, а сегодня его лицо куда живее и эмоциональнее… — Ведьма уже наверняка восстановила силы. И Ффруа уже достаточно пришли в себя после моего визита. Не думаю, что тебя будут разыскивать официально, но все же лучше нам, пока не рассвело, убраться отсюда.

Чувство самосохранения пинком отправило меня за стол. Лучше когда-нибудь потом умереть от голода, чем прямо сейчас — от пыток. И вообще, почему он говорит о Ффруа во множественном числе? Там же одна Беата осталась. Или у них есть еще родственники? Сколько ни ломала голову, ничего о хозяевах земель вспомнить так и не смогла. Впрочем, очень быстро у меня в голове, а потом и на языке возник иной вопрос:

— А откуда вся эта еда? И твоя одежда?

Лицо Тавиша озарила такая довольная улыбка, будто ему вот прямо сейчас как минимум орден вручали.

— Не назвал бы эти тряпки одеждой, но, согласись, у тебя есть повод для восхищения.

Он отхватил себе половину колбасы, отломал хлеба и принялся жадно это все уминать, что нисколько не мешало ему ждать моей реакции. Вполне определенной реакции.

— Откуда? — переспросила с нажимом.

Внутри неприятно ворочался целый клубок сомнений, но я не хотела им верить.

— На соседней улице есть дом из красного кирпича, — скрывать своих подвигов эта жертва запрещенной магии не собиралась. — Я залез к ним на летнюю кухню. Ну и пару тряпок из тех, что на заднем дворе сушились, взял.

— То есть ты это украл?! — Я пришла в ужас.

Покровители, ну как я сразу не узнала эти штаны! В них зять купца Валея на охоту ходил, я из окна видела. И назад возвращался с несколькими зайцами. Они хорошо живут, везучие, что в делах, что в карты или на той же охоте, и из-за украденных продуктов не обеднеют, но все равно противно. И угораздило же связаться на свою голову!

А еще страшно: это же получается, он ночью уходил, я одна оставалась — что, если бы за это время ведьма или наемники Ффруа нагрянули?

— Взял, — назвал это так, как сам понимал, Тавиш.

Захотелось его стукнуть оставшейся колбасой по лбу.

— Украл! — рявкнула я. — Ты хоть знаешь, что за это розгами секут, а если повторно поймают, сажают в тюрьму?!

— Ну и как, многих посадили? — равнодушно уточнил мой кошмар.

Ответом ему стало насупленное молчание.

На самом деле, нет. Своей тюрьмы в селении не было, только старый сруб, похожий на сарай, при патруле. Там на пару суток запирали особенно буйных дебоширов. А мальчишек, которых постоянно ловили у торговых рядов, чаще сдавали родителям, всего пару раз на моей памяти кого-то действительно били.

— Меня не поймали, — оправдываться у Тавиша получалось из рук вон плохо. — И посмотрю я на того, кто рискнет со мной связаться.

Молчу. А живот предательски сжимается, что почти больно.

Ну за что мне все это?!

— Михаэлла, ну не будь такой букой, — не мог угомониться этот ворюга.