Шеин созвал ратников и посадских людей на общий совет и представил им отчет о переговорах. Совет решительно отверг путь капитуляции. Он постановил признать избрание Владислава при условии, что король отведет войска от стен Смоленска, очистит захваченные земли и гарантирует неприкосновенность русских рубежей.

Королевские чиновники выбранили смоленских послов и пригрозили им смертью, если они еще раз осмелятся явиться к ним с подобными предложениями.

7 октября 1610 года Филарет и члены великого посольства прибыли в королевский лагерь под Смоленском. Их ждал торжественный прием. Король велел разместить посольство в 14 шатрах, в версте от его ставки. Но корма послам отпускали скудные.

Каждый посол вручил королю личные дары: князь Голицын – два сорока соболей и другие подарки, думный дьяк Томило Луговской – сорок соболей, лисицу черную, рысь и «два зуба рыбьих». Филарет вручил Сигизмунду всего лишь сорок соболей. Этот факт красноречиво свидетельствовал, что прежних богатств у Романовых уже не было.

Среди членов посольства были опытнейшие дьяки. Предположить, что они не вели дневник переговоров, маловероятно. Но переговоры проходили в военном лагере, в обстановке продолжавшейся войны. Нарушение принятых на себя обязательств ставило польских дипломатов в трудное положение, и они не придерживались дипломатической процедуры. Чем дальше, тем больше они обращались с членами посольства как с пленными.

Филарет играл выдающуюся роль в переговорах, но были ли его речи записаны в момент их произнесения, сказать невозможно. Это обстоятельство надо иметь в виду при чтении приведенных ниже выдержек из речей послов.

Все источники – и русские, и польские – подтверждают то, что Филарет твердо и последовательно отстаивал статьи московского договора и не боялся говорить «встрешно» королю.

Через три дня после прибытия послы били челом Сигизмунду, чтобы отпустил на царство сына Владислава. Канцлер Лев Сапега отвечал им уклончиво.

В королевском совете возобладало мнение, что отпускать королевича в Москву нельзя; но говорить об этом с послами, которые теперь у нас, не следует; их выслали из Москвы как людей подозрительных; лучше отправить послов в Москву и там толковать с добрыми людьми.

Добрыми людьми были Мстиславский и его товарищи, угодничавшие перед Сигизмундом. Подозрительными были послы Голицын и в особенности Филарет.

Жолкевский дал знать королю, что Филарет замыслил посадить на трон сына, на стороне которого патриарх и народ. Михаил был главным соперником королевича.

Гетман пытался скомпрометировать также и второго претендента на царский трон. Поляки использовали суд над Андреем Голицыным, чтобы опорочить его брата князя Василия как изменника и пособника калужского «вора». Великий посол отверг обвинения.

В октябре Сигизмунд вновь попытался навязать Смоленску капитуляцию, используя на этот раз переговоры с московскими великими послами. Пугая бояр калужским «вором», королевские чиновники предложили им следующий план: «Когда Смоленск прекратит сопротивление и присягнет Сигизмунду, его величество сам возглавит поход на Калугу, истребив «вора» и успокоив Русское государство, вернется в Польшу на сейм, где и решится вопрос об отпуске на царство Владислава».

Боярин Салтыков не раз советовал Сигизмунду распустить слухи о походе против Лжедмитрия II и под этим предлогом занять Москву крупными силами. Опасаясь подобного исхода дела, послы Василий Голицын и Филарет Романов просили короля не ходить к Калуге и заявили, что сами справятся с «вором» при помощи наемного войска, находящегося в Москве.

Тщетно послы добивались выполнения условий мирного договора и отвода в Польшу отрядов, разорявших русские города и села. Сигизмунд и слышать не хотел об очищении захваченных русских земель, а овладение Смоленском стало для него вопросом личного престижа.