30 июня 1611 года «Совет всея земли» утвердил обширный приговор, ставший своего рода земской конституцией.

В русской истории соборы возникли как расширенные совещания при Боярской думе и Священном соборе. Дума и представители высшего духовенства имели решающий голос во всех соборных делах. «Совет всея земли» появился на гребне освободительного движения и не включал ни официальное боярское руководство, ни князей церкви. Впервые большинство на Земском соборе принадлежало не боярам и столичной знати, а провинциальным дворянам и их союзникам из народа.

Триумвират не получил от Земского собора никаких привилегий. Триумвиры не могли решать самые важные государственные дела, а также выносить смертные приговоры без согласия «Совета всея земли». Их полномочия носили временный характер. Собор имел право в любой момент заменить любого члена боярской комиссии другим лицом, «кто будет более к земскому делу пригодится».

Земская конституция 1611 года показала, что в России народилась новая власть, не стесненная опекой Боярской думы и подотчетная лишь сословным представителям. Члены комиссии получили полномочия «промышлять» ратными и прочими делами, а главное – «строить землю». Для осуществления правительственных функций при Совете были образованы органы приказного управления – Поместный, Разрядный и прочие приказы.

Мелкое дворянство, пользовавшееся в Совете значительным влиянием, использовало власть для того, чтобы разрешить в свою пользу земельный вопрос. В годы реформ Ивана Грозного дворянские публицисты неоднократно выступали с проектами «землемерия» – более равномерного распределения земель внутри дворянского сословия. В 1611 году дворяне могли надеяться на осуществление своих давних желаний.

Раздел о землях занимал центральное место в земской конституции 30 июня 1611 года. «А которые до сих пор сидят на Москве с литвой, – было записано в приговоре, – а в полки не едут своим воровством, и тем поместий и вотчин не отдавать». Закон об отчуждении земельных владений имел в виду в первую очередь членов Семибоярщины и Государева двора, правивших страной именем царя Владислава и сидевших с поляками в Кремле. Конфискованные родовые вотчины не должны были перейти в руки младших отпрысков боярских фамилий, участвовавших в земском движении. Земский собор разрешил им лишь получить оклад из поместных владений родичей бояр, которые «воруют на Москве с Литвой».

Романовы занимали видное место среди тех, кто «воровал» с Литвой, иначе говоря, был пособником иноземных завоевателей. Боярин Иван Никитич Романов усердствовал в службе царю Владиславу.

Стольник Михаил жил на подворье Романовых в Китай городе у дяди. Инокиня Марфа была при сыне. Стольник не проявлял желания перебраться за стены Кремля и перейти на сторону земских воевод и народа, как то делали сотни дворян.

Отец Михаила Филарет, как монах, не мог владеть светскими вотчинами. Но после возвращения из ссылки он, надо полагать, позаботился о том, чтобы закрепить родовые владения за наследником сыном.

Земская конституция поставила вне закона «изменных» бояр, что молчаливо предрешило судьбу местничества. Назначение казачьего боярина Заруцкого членом комиссии грозило стать первой ступенькой на пути к полному упразднению устаревшей местнической системы.

Конфискованные у аристократии земли предполагалось передать разоренной служилой мелкоте, участникам освободительной борьбы. Земский собор постановил «испоместити наперед дворян и детей боярских бедных, разоренных, беспоместных». Никто не вправе был требовать своей доли, «покаместа бедных и разоренных всех не поместят».