Жизнь Михаила Тверского и его трагический конец неизбежно выводят историка на один из самых сложных вопросов истории русского Средневековья. Что такое «татаро-монгольское иго»? На этот вопрос сегодня не ответит и целый научный институт. Зримый образ этого утонувшего в веках «ига» близок невообразимому существу из «Путешествия» Радищева: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй».

Судьба Михаила Тверского ярко высвечивает одну ипостась «ига» — всеобщий страх перед Ордой как вездесущей и беспощадной силой. Преодолеть этот страх — а значит сделать первый шаг на пути к свободе — можно было только героическим усилием религиозного сознания. Именно это и совершил герой нашей книги.

Принимаясь за любую тему, историк прежде всего очерчивает магический круг источников, выходить за который ему не позволяют законы ремесла. И чем уже этот круг, тем сложнее работать историку и тем меньше света прольётся на прошлое со страниц его труда.

Представляя биографию Михаила Тверского, мы должны предупредить читателя о крайней скудности источников, имеющихся в нашем распоряжении. Соответственно, автор не может, оставаясь внутри означенного круга, развлечь читателя описанием батальных сцен или придворных праздников, увлекательных приключений или тайных переговоров. Всё это, конечно, было. Но всё унесено рекой забвения.

Тверское летописание, некогда обильное и яркое, дошло до нас в виде жалких отрывков. Московские летописцы XIV—XV столетий, а позднее и книжники времён Ивана Грозного беспощадно вычёркивали или переписывали в московском духе рассказы тверских летописей.

Подобно тому как раннюю историю славян мы знаем главным образом из рассказов их соседей — греков, римлян, византийцев, так и раннюю историю Твери можно пополнить известиями московских, новгородских и псковских летописей. Но и это — не более чем крохи со стола минувшего.

Истории Руси второй половины XIII — начала XIV века посвящены множество статей и целый ряд обобщающих трудов. Это работы отечественных историков С. М. Соловьёва, А. В. Экземплярского, А. Е. Преснякова, А. Н. Насонова, В. А. Кучкина, Л. В. Черепнина, В. Л. Янина, А. А. Горского и др. Интересовались «тёмным периодом» русской истории и зарубежные авторы — Дж. Феннел, Э. Клюг, Ч. Гальперин.

Понятно, что при таком положении вещей — скудности источников и множестве историков — каждое летописное известие многократно изучено и истолковано. Каждый исследователь по-своему складывает и перемешивает этот своего рода «интеллектуальный пасьянс».

Наша книга — не историографический обзор. Читатель, желающий ближе познакомиться с дискуссиями специалистов, может это сделать самостоятельно, при помощи научно-справочного аппарата в сносках по тексту и списку литературы в конце книги.

В работе над книгой о Михаиле Тверском автор пользовался и теми материалами, которые были собраны им для книги «Иван Калита», изданной в серии «ЖЗЛ» в 1996 году. Однако там Михаил Тверской занимал место на периферии исторического повествования. На страницах этой книги два героя поменялись местами.

За время, прошедшее после издания «Ивана Калиты», появилось немало новых исследований по русской истории XIII—XIV веков. В данной книге мы старались учесть всё ценное в этих трудах. Кроме того, и наши собственные взгляды на некоторые вопросы претерпели изменения. Однако в целом всё осталось на своих местах. При работе над книгой «Иван Калита» мы исходили из принципа историзма и старались избегать анахронизмов и тенденциозного «московского патриотизма».