— Но все-таки в советские времена антинорманисты получили государственную поддержку… Хотя Рюрика считали легендой.

— Кстати, легенда — это не так уж плохо. В сказках и легендах иногда побольше правды, чем в исторических трактатах. Полностью перечеркнуть Рюрика, конечно, никто не мог. Ведь все русские великие князья и цари до Василия Шуйского с гордостью назывались Рюриковичами. Так продолжалось почти тысячелетие. Что же получается? Свою «фамилию» взяли от несуществующего сказочного персонажа? Настолько были несведущи? Тогда почему от неизвестного? Почему не от Ильи Муромца или не от Алёши Поповича? Можно представить себе реальный род потомков от Шерлока Холмса, Чингачгука или от Карабаса Барабаса? У нас была сильная историческая наука, она не могла отсечь целый пласт прошлого. Интересные теории были, например, у академика Рыбакова — и по поводу предшественников Рюрика, и о развитой государственности в Новгороде и в Киеве до прихода «варяго-россов». Все это подтверждалось находками археологов. Правда, при этом Рюрик превращался во второстепенную фигуру. Но ведь он, как-никак, основатель династии… Этого у него отнять невозможно.

— А что же после развала Союза — снова политика по отношению к далекому прошлому изменилась?

Нежелание «остепенённых» слушать возражения затмило их умы окончательно, и любую улику против норманнской теории они до сих пор стараются растоптать и уничтожить. Или большинством «академических» голосов признать фальшивкой. Хотя истинная фальшь определяется отнюдь не голосованием. Мы хорошо должны были себе это уяснить после очередных выборов.

Словом, у политиков и правителей теперь сложная задача — как праздновать, казалось бы, самую важную для Отчизны дату образования родного государства? Как приход германцев? Опасно! Народ не возрадуется. Глядишь, опять на Болотную высыплет. А если признать, что варяги-русы были рода славянского, обвинят в шовинизме на Западе, не дадут кредиты, не примут в Парижский клуб. А Парижский клуб для сегодняшних газонефтехлёбов поважнее истории Отчизны — на последней «маржу» не наваришь. Уж лучше отпраздновать втихаря, без шумихи, не раздувая проблемы. Как с захоронением Ленина: похоронишь, полстраны возмутится, а так вроде бы все привыкли.

— А, кстати, как Вы относитесь к этой проблеме?

— Конечно, я за Мавзолей. Если отвлечься — в конце 1980‐х мы, сатирики, к сожалению, немало сделали для разрушения советского мировоззрения, которое очень быстро привело и к разрушению страны. Сейчас я в этом раскаиваюсь. Нас подхватила волна успеха — и мы мало задумывались о последствиях. А страну стоило беречь. И Ленин — человек, которого будут изучать тысячелетиями. Традиция Мавзолея — безусловно, не православная. Но Владимир Ильич и не был православным христианином. То, что его родные хотели видеть Ленина похороненным рядом с матерью — вранье. И сам он никаких распоряжений не оставил. А мы сейчас имеем уникальную усыпальницу, которая известна на весь мир. И архитектор Щусев очень тактично подошел к этой задаче. Там нет помпезности ни внутри, ни снаружи. Уважение к человеческой жизни и смерти, гармония. Поэтому я, безусловно, за то, чтобы этот памятник великой советской эпохе сохранился на века. Осмеивать Ленина очень легко. Я сам не раз с успехом этим занимался. Он громаден и потому является хорошей целью. Но правы оказались некоторые мои старшие друзья и близкие, которые еще тогда, в перестройку, говорили, что мы к Ильичу еще вернемся.