А в императорском замке в этот день царил великий переполох: лакеи носились по коридору, на кухнях суетились поварята, выбегали какие-то люди в белых халатах и колпаках передохнуть от жары или взбить яичные белки, на втором главном дворе вышагивали нарядно разодетые офицеры, вдоль фронтона дворца выстроились две роты гусарского полка Планнкенштайна, а по коридорам и у входов стояли на часах уланы в парадных мундирах.

Словом, император готовился к какому-то большому приему. Но все это только облегчало задачу Дюри: в таком пестром многолюдии легче смешаться с остальными. И он смело направился к знакомому входу, который вел в жилье камердинера. Стражи с копьями "на караул", ничего не спросив, пропустили его. Впереди него, несколькими ступеньками выше, на крыльцо поднимался стройный гусарский полковник. Вдруг он обронил белые перчатки, которые держал в руке. Свернутые комочком перчатки покатились вниз по лестнице. Гусарский полковник обернулся, негромко ругнулся по-венгерски и, обрадовано заметив поднимающегося следом за ним кадета, грубовато крикнул ему по-немецки:

- А ну подай-ка мне перчатки, мальчик!

Дюри покраснел, оскорбленный и обращением на "ты" и "мальчик" и на несколько мгновений заколебался, поднять ли полковничьи перчатки или отказать грубияну в этой элементарной учтивости.

- Ну, что там еще? - рявкнул удивленный полковник. - Может быть тебе не хочется?

Но Дюри уже сделал несколько шагов вниз, вслед за перчатками, потому что посчитал неправильным, имея такое важное поручение, дать сейчас повод для скандала. И потому, подняв перчатки, он протянул их полковнику.

- Ну тебе повезло, кадетик, что ты принес их мне. Иначе, клянусь, располосовал бы надвое твою глупую тыквенную головушку.

- Или я  - вашу! - отвечал Дюри, твердо посмотрев в глаза полковнику и непроизвольно потянувшись рукой к своей маленькой шпаге, висевшей у него на поясе.

- Ух ты, черт побери! - воскликнул полковник обрадовано и сразу же переходи на венгерский. - Да кто ж ты таков, братец?

- Я - сын полковника Михая Ковача.

- Ну тогда давай лапу, малыш. Я и в самом деле должен был по твоему поведению догадаться, что венгерская мать тебя родила. Ну, а теперь лучше нам будет помириться, потому что знай же и ты с кем ты сцепился, землячок: я - полковник Шимони.

Теперь настал черед уже Дюри пугаться, что было и не трудно разглядеть на его побледневшем лице. О храбрости знаменитого полковника Шимони ходили повсюду легенды и сказки. Прославленный герой - гусар с явным удовольствием посмотрел на восторженное лицо мальчугана.

- Ладно, пустяки, - заметил он приветливо. - Даже волк отъедает у человека только то, что повыше сапог, а что в сапогах - того он не трогает. Ну а ты из сапог еще не вырос.

И он по-дружески похлопал его по плечу.

- Когда приедет государь? - спросил полковник.

- Какой государь? - удивился Дюри.

- Какой же еще, как не князь Гессенский. Ведь его же приезда вы ожидаете, или еще чьего-то?

- Не знаю, - признался мальчик. - Я не из придворных. Я кадет Винернойштдтского училища.

- Ну тогда, сынок, расти большой! - сказал полковник, прощаясь с мальчиком.

Тем временем они вышли в роскошный, облицованный мрамором коридор. Полковник, шагая горделивой походкой, позванивая шпорами, повернул направо. Дюри же повернул налево, в сторону квартиры императорского камердинера, папаши Лаубе. Однако, не успел он сделать и нескольких шагов, как навстречу ему мелкими шажками выбежал сам старый Лаубе.

Вот и верь присловью, что нет человеку удачи! Однако как поседел, как сморщился старый Лаубе. Он нес на одной руке какой-то странный зеленоватого сукна мундир и брюки, в другой держал отороченный золотой бахромой кивер.

Дюри, улыбаясь во весь рот, поспешил навстречу старику, но добрые голубые глаза папаши Лаубе уставились  на него с удивлением, не узнавая.