— Ненавижу, ненавижу тебя! — спокойно произнесла девушка, касаясь изуродованного лица Стефано.

Хладнокровие и спокойствие Розы заставили Анджело прийти в себя. Пружина ярости ослабла, руки безвольно опустились, глаза затуманились.

— А чего ты от меня ожидала? — спросил он.

— Уважения, — твердо ответила Роза.

Тут вмешался Ивецио:

— Анджело больше его не тронет. Сейчас я помогу доктору сесть в двуколку и отвезу домой.

Ивецио помог Стефано встать.

— Не надо, — прохрипел доктор, — я обойдусь без посторонней помощи.

— Нет, лучше я помогу.

Поддерживая Канци, Ивецио осторожно повел его к дверям. Он помог доктору влезть в двуколку и проследил, чтобы он уехал.

Когда Ивецио вернулся в сарай, то увидел Анджело стоящим на коленях перед Розой. По лицу старшего брата катились слезы.

— Как ты могла, как ты могла такое сделать? — твердил он.

Роза никогда не видела плачущего мужчину. Даже когда умерла ее мать, отец не плакал, хотя страдал жестоко. А теперь сильный, много повидавший в жизни мужчина рыдал, как ребенок. Роза, потерявшая в один миг и возлюбленного, и любимого брата, опустилась на колени рядом с Анджело.

— Прости меня, — прошептала она, с материнской нежностью гладя его жесткие волосы.

— Он же женат, разве ты не знала?

— А какое это имеет значение?

Розе Стефано был нужен лишь для того, чтобы утолить жажду любви, усмирить тот огонь, что бушевал в ней.

— Почему ты бросилась к нему в объятия?

Они разговаривали, но не понимали друг друга.

— Я узнала любовь, — ответила Роза.

— Позор, позор, а не любовь. Ты, моя маленькая, и этот женатый мужчина… — потрясенно всхлипывая, простонал Анджело.

Разве могла Роза объяснить брату ту истину, что лишь недавно поняла сама: любовь всегда права, она всегда невинна и прекрасна. И чувственное наслаждение, что познала она этой благоуханной летней ночью, также было невинным и прекрасным, как дыхание природы, волновавшее листву деревьев. Поцелуи, словно роса, бальзамом покрыли ее тело. Она знала, что Стефано женат, но какое отношение имел брак к сладостным ласкам. Супружеская постель нужна для того, чтобы зачать детей, но в ней нет места желанию, нет места любовным утехам. Почему Анджело упрекал ее? Почему то, что касалось только Розы, заставляло страдать старшего брата? Она прижалась к Анджело, и слезы их смешались.

— Я тебя люблю и всегда любила. Я не думала, что сделаю тебе так больно…

Анджело всем существом прижался к сестре, и ему показалось, что его затягивает сладостная бездна. Как давно ему хотелось объяснить Розе, объяснить руками и губами, что он чувствует! А сейчас Роза обнимала его, обнимала нежно, как сестра, заботливо, как мать, страстно, как возлюбленная. Ее поцелуи осушили слезы Анджело. Он должен был сказать ей, что скоро она выйдет замуж и они расстанутся. Но вместо этого Анджело стал целовать и ласкать сестру; аромат женщины кружил ему голову, а благие намерения улетучивались, унесенные безумным половодьем ощущений, запахов, звуков. Слезы мешались с бессвязными словами, а тепло ее тела растопило лед его души.

— Роза, — шептал он, — маленькая моя…

— Анджело… — пролепетала девушка.

Желание объяло Розу. Она забыла Стефано, забыла их любовные игры. Все казалось тусклым по сравнению с тем огнем, что полыхал сейчас в ее теле.

— Мы никогда не расстанемся! — торжественно пообещал Анджело.