Опершись обеими руками на прилавок, она всем своим видом намекала, что не прочь поболтать.

В облике этой женщины Соня заметила еще одну странность: верхние ресницы левого глаза у нее были белыми и более густыми, в отличие от нижних черных. Это придавало ее взгляду некоторую асимметричность, как будто она немного косила.

— Для первого сезона это не страшно, — ответила Соня с вежливостью вышколенной служащей. — Я уверена, что в следующем году все наладится.

Фрау Бруин молча кивнула с видом человека, принимающего к сведению слова собеседника, но не разделяющего его мнение.

— А колокол вчера утром вы слышали?

— Да. Двенадцать ударов в пять утра. Проказы мальчишек, говорит дьякон.

— Ммм… Ну-ну.

Фрау Бруин скептически посмотрела на Соню.

— А вы сомневаетесь в этом?

— Нет. Просто мальчишки бывают разные… Маленькие и взрослые, добрые и злые. — Она сделала многозначительную паузу. — В отеле ведь тоже происходят странные вещи, не правда ли?

— Вы думаете, что все эти происшествия связаны друг с другом?

— Кто его знает? К «Гамандеру» здесь не все относятся с симпатией…

— Судя по всему, здесь вообще таких нет.

Фрау Бруин опять промолчала.

Соня положила на прилавок деньги и сунула сигареты в карман.

— Деревня, в которой один-единственный отель, в какой-то мере зависит от этого отеля, как и он зависит от нее. Так что вроде бы им сам Бог велел жить в мире и согласии.

— Да, да, конечно… — согласилась фрау Бруин и, подойдя к двери, вежливо открыла ее перед Соней. — Надо же, а вчера казалось, что лето наконец наступило.

Было уже без двадцати семь, и Соне пришлось поторопиться, чтобы не опоздать на утреннее дежурство.

Бурый ручей на главной улице иссяк, но небо выглядело так, словно оно еще не довершило свою расправу над Валь-Гришем.

Прошло несколько минут, прежде чем за стойкой портье появился Игорь. Свежепричесанный и непомятый. Увидев Соню, он сбросил маску образцового сотрудника, потянулся, беззастенчиво зевнул и нажал на кнопку электромагнитного устройства для открывания входной двери.

Соня бегом поднялась по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки — в качестве компенсации за сокращенный утренний моцион, — тихо отперла дверь и осторожно вошла, чтобы не испугать Паваротти, который, возможно, воспользовался своим правом ежедневного свободного полета.

Но он, похоже, в очередной раз им пренебрег. Его не было ни на одном из его излюбленных мест: ни на карнизе для штор, ни на шкафу, ни на абажуре ночника на прикроватной тумбочке.

— Лентяй несчастный! — сказала Соня и прошла в ванную.

Но в клетке его тоже не оказалось. Как и ни на одном из его привычных мест обитания в ванной.

— Паваротти!

Неужели это все-таки произошло? Неужели он провалился в щель между шкафом и стеной и сломал себе крылья, потому что она так и не удосужилась заткнуть ее газетами? Она достала фонарик и посветила за тумбой-умывальником, за шкафом, за прикроватной тумбочкой, за и под кроватью.

— Паваротти! Паваротти! — позвала она еще раз.

И вдруг ее осенило. Она поняла, что произошло. Бросив фонарик, она выскочила из комнаты.

7

— Что случилось? — крикнул ей вслед Игорь, когда она, сбежав с лестницы, бросилась через холл к двери в велнес-центр.

Соня не ответила. Она вошла в помещение бассейна, где царила тишина, и поспешила к лестнице, ведущей вниз. Лампы дежурного освещения бросали голубоватые блики на полированные гранитные стены. Резиновые подошвы ее кроссовок при каждом шаге издавали отвратительный скрип.