Тициана заметила, что в файлах, касающихся преступлений, за которые Кастрилло был привлечен к ответственности, в качестве его постоянного сообщника несколько раз фигурировал человек, чья фамилия, однако, не была Драго. Порывшись в бумагах, девушка нашла отрывок из протокола допроса, где упоминалась кличка, под которой этот человек был известен в кругах миланского преступного мира. Кличка эта была именно Драго. Проведя проверку, Тициана обнаружила, что список его предыдущих преступлений еще длиннее, чем у Кастрилло.

Но на этом дело не закончилось. Расширив радиус поиска, она наткнулась на еще одно дело, в котором они фигурировали вместе, но не как преступники, а как жертвы. В сентябре 1945 года эти двое подверглись жестокому избиению, в результате которого Кастрилло был парализован, а Драго, доставленный в больницу на грани смерти, не выжил.

– Где это произошло? – спросил Меццанотте.

– Рядом с Центральным вокзалом. Нападавшие так и не были опознаны. Скорее всего, это была месть – одно из многочисленных сведений счетов с фашистами и коллаборационистами, которыми трагически отмечен послевоенный период в нашей стране.

«Это прояснило загадку, почему драгоценности в конце концов остались в хранилище», – сказал себе Меццанотте. Двое чернорубашечников спрятали портфель, выхваченный из рук ювелира, намереваясь позже вернуться и забрать его. Но война продолжалась, и ряд обстоятельств не позволил им сделать это. Они были размещены за пределами города и впоследствии были ранены во время нападения партизан. После освобождения Кастрилло и Драго, скорее всего, были вынуждены какое-то время скрываться. Недолго – судя по тому, каким оказался их конец. Когда спустя несколько месяцев им удалось пробраться в подвал вокзала, портфеля там уже не было, потому что двое маленьких детей забрали его, чтобы поиграть. Двое фашистов пустились по их следам, но безрезультатно. То ли в тот раз, то ли при следующей попытке они были избиты до смерти кем-то, кто, должно быть, узнал в них членов фашистского ополчения. После смерти Драго и инвалидного кресла Кастрилло претендовать на сокровища стало некому.

– Тициана, я просто не знаю, как тебя благодарить! – воскликнул Рикардо, воодушевленный новостями. – Ты буквально воскресила мое расследование. С меня цветы.

– Приглашение на ужин тоже не было бы лишним… – с надеждой предложила архивариус.

– Я бы с удовольствием, – заявил Рикардо таким тоном, за которое ему было стыдно; он чувствовал себя виноватым за то, что обманывал ее. – Но, к сожалению, у меня очень ревнивая подруга. Если б она узнала, что я встречаюсь с кем-то другим, то как минимум переломала бы мне ноги…

Разочарование на противоположном конце линии было ощутимым. Меццанотте уже собирался отблагодарить девушку и дать отбой, стремясь поскорее вернуться к работе, но Тициана удержала его.

– Подожди, я еще не сказала тебе настоящее имя Драго. Разве это не то, что тебе было нужно знать?

– Да, конечно… «Какой я идиот», – упрекнул себя Рикардо. – Как его звали?

Когда Тициана ответила, внутри у него все похолодело. Эти имя и фамилия звучали для него знакомо. Очень. Он вспомнил зловещее предчувствие, возникшее у него перед тем, как вытащить из шкафа коробки с материалами расследования по делу его отца. Слишком поздно… Как только крышка ящика Пандоры была поднята, ничто не могло остановить хаос, развязанный выбравшимися наружу демонами.

* * *

Солнце пробивалось сквозь планки все еще закрытых ставней. Снаружи был день. В комнате же, казалось, ночь никогда не кончалась. Свернувшись калачиком на своем футоне, Лаура сняла футболку, в которой обычно спала, и одной рукой лихорадочно ощупывала свое обнаженное тело, покрытое теперь обширными участками разодранной до кровавой корки кожи, словно что-то искала.