Ни под мышками, ни за спиной у Карадонны не было никаких выпуклостей, указывающих на наличие оружия, но у Меццанотте все равно не было уверенности, что он не вооружен.

Когда он вышел к могиле отца, мышцы у него были настолько напряжены, что нормальная походка давалась ему с трудом.

– Извини, машина не заводилась. Пришлось «прикуривать» аккумулятор, – оправдывался Рикардо, на автомате обнимаясь с Карадонной.

– Ты все еще ездишь на этой развалюхе? Когда уже соберешься поменять ее на что-нибудь достойное? Погоди, я покажу тебе новый «Сааб», который недавно арендовал, – воскликнул Карадонна с веселостью, которая звучала немного искусственно.

Они поговорили о недавнем подвиге Меццанотте, но из-за неразговорчивости последнего тема вскоре была исчерпана.

– Так в чем дело, Кардо? – спросил Томмазо, став серьезным. – Почему ты так срочно захотел увидеть меня? И почему именно здесь?

Почему? По правде говоря, инспектор и сам толком не знал этого – идея пришла ему в голову внезапно, и он осуществил ее без раздумий. Возможно, он наивно полагал, что перед этой могилой будет труднее лгать о человеке, которого Томмазо предал и убил… Но, разумеется, сказал он вовсе не это.

– Я возобновил расследование смерти отца, – ответил Рикардо и быстро глянул на Карадонну, следя за его реакцией.

Тот выразил некоторое удивление, но не более того.

– Вот как? Я думал, уже нет надежды вывести этого ублюдка на чистую воду…

– У меня есть новая зацепка. Пока рано праздновать победу, но я думаю, что это действительно может к чему-то привести, – сказал Рикардо, не отрывая глаз от его лица.

Карадонна не дрогнул, даже чуть-чуть. Но если это был он, то, конечно же, знал, что это за зацепка и что она указывает в его сторону.

– Это прекрасная новость, – сказал он наконец, откинув со лба светлый локон, – но… ты уверен? Что думает Дарио? Он уже в курсе?

«Тебя беспокоит, что я уже рассказал об этом другим?» – устало подумал Меццанотте. Он посмотрел на фотографию комиссара, прикрепленную к темному камню. Если это сделал Карадонна, то что должен был чувствовать его отец, когда на него наставил пистолет один из его самых близких и старых друзей? Разочарование, неверие, грусть, презрение, сострадание, гнев?.. Как раз гнев и возобладал сейчас в Рикардо.

– Я хотел бы задать тебе пару вопросов, – сказал он, не отвечая Томмазо, понизив голос до рычания, мрачного, как гром за линией горизонта.

– То немногое, что знал, я рассказал еще давно… Но если тебе кажется, что это может быть полезно, просто спроси.

– Где ты был утром шестого июня девяносто восьмого года? Думаю, в то время тебя никто об этом не спрашивал.

– Где я был? – загремел Карадонна, застигнутый врасплох. – Какого черта кто-то должен был меня об этом спрашивать? Кардо, да что с тобой такое? Это что, шутка?

– Это был тот день, Томмазо, – на случай, если ты не помнишь, – когда его убили, – проворчал Меццанотте. – Где ты был, когда кто-то выпустил в него три пули?

Вены на его шее вздулись, все тело дрожало. Кто, кроме Карадонны, мог знать о существовании сокровищ и обладать средствами, чтобы исследовать подземелья вокзала в их поисках? Конечно, это был он. Устранив дочь Кастрилло, Карадонна без малейших колебаний убил ее отца, поскольку тот собирался разоблачить его, а затем приказал своим головорезам убрать с дороги Рикардо, по той же причине.