– Я очень хорошо это помню, – поизнес Карадонна, теперь заметно взволнованный. – Мы встречаемся здесь каждый год в этот день, если ты забыл. Я не понимаю, к чему ты клонишь…

– Это простой вопрос, Томмазо, – упрямо настаивал Меццанотте. – Ты ответишь мне или нет?

– Нет, не отвечу. Это дерьмовый вопрос, и он не заслуживает ответа. При всей моей любви к тебе, Кардо, я не позволю тебе говорить со мной в таком тоне!

Меццанотте схватил его за лацканы дорогого пиджака и притянул к себе.

– И все же ты ответишь мне сейчас, черт возьми. Где ты был в тот день, а? У тебя есть алиби или нет?

– Да ты с ума сошел! Как ты можешь всерьез думать, что я…

Благие намерения Меццанотте держать себя в руках определенно потерпели крах. Он был в такой ярости, что даже тоненький голосок в его голове не посмел вставить ни слова, когда Рикардо прижал Карадонну к надгробию, и, вытащив «Беретту», сунул ее ему под подбородок.

– Давай, отрицай это, – прорычал он в лицо Томмазо; глаза его налились кровью. – Отрицай, что это был ты, здесь, над его трупом, если посмеешь…

– Кардо, ты сошел с ума? Прекрати, отпусти меня…

– Как ты мог, мерзкий ублюдок, как ты мог? Именно ты…

Прижавшись щекой к гладкому, холодному мрамору гробницы, ощущая еще более холодную сталь пистолета на своей шее, Карадонна побледнел, поняв, что Рикардо настроен решительно и может застрелить его – он способен на это. Теперь в его широко раскрытых глазах читался страх.

– Я не делал этого, черт, я не делал этого! – задыхаясь, кричал он. – Я не мог! Я всем обязан Альберто, он буквально спас мою задницу. Без него я сегодня был бы в тюрьме…

Меццанотте не отодвинул пистолет ни на миллиметр. Его палец дрожал на спусковом крючке. Он бросил еще один взгляд на фотографию отца на надгробии, словно ожидая, что по хмурым чертам его лица сможет прочитать, каких действией тот от него ждет. Но этого не произошло.

– O чем, черт возьми, ты говоришь? – спросил он наконец.

Карадонна выложил все начистоту; его голос слегка дрожал из-за ствола «Беретты», прижатого к горлу. За несколько месяцев до увольнения из полиции он получил верную информацию о скачках и поставил на заезд большую сумму – больше, чем мог себе позволить, – у одного из букмекеров, ведущих процветающий подпольный букмекерский бизнес на ипподроме. Однако скачки прошли не так, как планировалось, и Карадонна оказался в минусе на несколько миллионов лир. Ему предложили другой способ погасить долг, избежав визита сборщиков платежей: поделиться информацией о ведущемся расследовании деятельности одной мафиозной организации. Поначалу Томмазо поддался на шантаж, но когда его попросили припугнуть коллегу, отвечающего за расследование, он во всем признался комиссару Меццанотте. Тот пообещал все уладить – при условии, что Карадонна согласится выступить в роли двойного агента, чтобы раз и навсегда покончить с бандой, навсегда завяжет с азартными играми и, наконец, уйдет в отставку. И комиссар сдержал свое слово – когда дело было сделано, дал понять, что Карадонна с самого начала выполнял задание под прикрытием.

– Я вышел из этой истории чистым лишь благодаря ему, а позже он помог мне организовать мой бизнес. Я никогда не смогу быть достаточно благодарен ему за все, что он для меня сделал. Так какого хрена я должен был его убивать, а?

– Какого? А драгоценности? У тебя опять кончились деньги, и ты хотел захватить сокровища, спрятанные под вокзалом, но он встал у тебя на пути…

– О чем ты говоришь? Я ничего не знаю ни о каких драгоценностях, и у меня нет особой нужды в деньгах.