— Нет. Ничуть не смешно. На этой фотографии Ребекка берет деньги на ипподроме от человека, который похож на букмекера.

От волнения я поперхнулся. Никогда еще на меня не наводили заряженного ружья. Даже продолжая верить в то, что сдерживающие начала в Конраде не исчезли, как исчезли у Кита, я не мог не чувствовать, что у меня взмок затылок.

— Я прослушал пленку, — проговорил я.

— Вы выкрали ее.

— Да, — признался я. — Я выкрал ее.

— Теперь вы будете шантажировать меня, — его палец на спусковом крючке напрягся.

— О, Конрад, ради Христа, — сказал я, начиная злиться. — Ну подумайте сами. Я же не буду вас шантажировать. Я приму меры, чтобы этого не делал Ярроу.

— Как?

— Если вы отведете от меня свою пушку, я вам скажу.

— Что за пленка? — спросил Дарт.

— Пленка, которую ты помог выкрасть из моего шкафа.

Дарт совсем сник.

— Дарт ничего не знал, — сказал я. — Он был на улице, сидел в машине.

— Но ведь Кит обыскал ваши карманы, — возразил Дарт.

Я сунул руку в карман брюк и вынул кассету. Конрад увидел ее и позеленел от ярости.

— На этой кассете, — объяснил я Марджори, — записан телефонный разговор, который вела Ребекка, продававшая информацию о лошадях, на которых она будет скакать. Это самое страшное из преступлений на скачках. Достаточно послать ее вместе со снимком тем, кто руководит бегами, и жокейской карьере Ребекки конец. Ей запретят выступать. Имя Стрэттонов будет запачкано.

— Но она просто не может этого сделать, — чуть не плача, выдавил из себя Дарт.

— Она призналась в этом, — произнес Конрад, будто слова ранили ему язык.

— Нет! — простонал Дарт.

— Я потребовал от нее объяснений, — сказал Конрад. — Я дал ей прослушать пленку. Ребекка умеет сдерживать чувства. Она выслушала все с каменным спокойствием. И сказала, что я не дам Ярроу использовать это против нее. — Конрад тяжело вздохнул. — И… в общем, она не ошиблась.

— Уберите ружье, — проговорил я. Он не пошевельнулся.

Я кинул пленку Дарту, он не сумел ее поймать, уронил, снова подхватил.

— Дайте ее Марджори, — сказал я. Он замигал и подчинился.

— Если вы разрядите ружье и поставите к стене, — обратился я к Конраду, — я объясню вам, как отделаться от Ярроу, но пока ваш палец на спусковом крючке…

— Конрад, — требовательным голосом произнесла Марджори, — ты же не станешь стрелять в него. Так что поставь ружье, чтобы оно паче чаяния не выстрелило случайно.

Благословенный мой телохранитель — на Конрада слова Марджори подействовали как холодный душ — снова помог мне. Конрад стоял, переминаясь с ноги на ногу, нерешительно глядя на свои руки, и непременно избавился бы от всей своей странной ноши, если бы в этот момент в комнату, обогнав слугу, не ворвалась вихрем Ребекка.

— Что здесь происходит? — раздраженно спросила она. — Я имею право знать!

Марджори посмотрела на нее с привычной неприязнью.

— Если учесть, что ты сделала, у тебя нет никаких прав ни на что.

Ребекка взглянула на свою фотографию, на кассету в руках Марджори, на ружье в руках отца, на меня с нацеленным на меня оружием.

— Кит сказал мне, что этот… этот… — она ткнула в меня пальцем, не находя выражений, достойных моей личности, — украл документы…

— Эта запись — подделка, фальшивка, — твердо сказал я Конраду.