Ее глаза сияли от восторга и наслаждения, губы, распухшие и влажные от поцелуев Бриса, снова взывали и просили поцелуя. Обнаженные груди Эллис вздымались от возбуждения бело-розовой пеной, словно морской прибой. Ее преображение казалось чудесным.

Брис хотел научить ее искусству любви. Не половому акту, а любви, заключающей в себе весь мир. Ему приходилось очень осторожно создавать хрупкое здание взаимного доверия и преданности, пытаться создать с муками и болью такие отношения между двумя людьми, которым нужно будет длиться до конца жизни.

Раньше в жизни Бриса было пусто, одиноко. Эту пустоту он пытался заполнить в детстве заботой о разных бродячих собаках, потом заботой о Лидди Эванс и многих-многих других, кто появлялся и исчезал на его жизненном пути. И вот, наконец, эта бездна исчезла. Эллис заполнила ее собой без остатка. У него было, что ей дать. Этого она не могла дать себе сама, не могла купить, обменять на что-то еще. Он отдаст ей часть своей огромной любви. Его сердце долго ждало возможности поделиться с кем-нибудь этим бесценным сокровищем, и это время настало.

Брис крепче и крепче обнимал девушку, покрывая ее тело, грудь, плечи, лицо бесконечными поцелуями, отдавая ее душе свою нежность и преданность каплю за каплей, как некий целебный напиток. Он желал, чтобы его любовь, изливаясь в ее сердце, излечила раны, оставленные другими людьми, которые были слепы и не заметили ее природной доброты, красоты, ее достоинства и не оценили ее душевных качеств. Он надеялся, что его ласки пробудят чувственность ее тела, и она станет беззащитной и слабой… но только с ним одним.

Как учитель в науке любви Брис мог себя похвалить, потому что уже в следующее мгновение он почувствовал, как руки девушки обвили его плечи и двинулись вниз по спине, словно исследуя поверхность его тела.

И как опытный мастер, открывающий свои секреты новичку, он показывал дорогу, снимая с нее одежды, покрывая бережными, осторожными ласками каждый сантиметр ее бледного, теплого, обнаженного тела.

Словно настоящий волшебник, Брис околдовал свою ученицу. У нее закружилась голова, время и пространство смешались для нее в одно мистическое облако экстаза. Неведомая сила, незаметная и неуловимая, завладела всеми уголками ее существа, она чувствовала ее всеми фибрами своей души. И, наполняясь этой силой, девушка становилась открытой, храброй, несокрушимой. Руки Эллис дрожали от избытка этой новой энергии, когда она, торопясь и путаясь в пуговицах, стягивала одежду с мужчины, чтобы еще полнее впитать его колдовскую силу.

Брис предстал перед ней во всем сиянии своего мужественного, сильного, стройного тела. Узловатые мускулы буграми выдавались под смуглой гладкой поверхностью кожи. Его горячее тело манило: ей хотелось трогать, ласкать, пробовать его. Эллис пьянила ее вдруг обретенная способность вызывать волнение в теле мужчины. С несказанным наслаждением она чувствовала, как напрягаются и дрожат его мышцы под легкими прикосновениями ее пальцев. Она слышала, как Брис глубоко, резко вдыхал и выдыхал воздух, не в силах сдержать спазмы удовольствия. Руки и глаза девушки свободно блуждали везде, где хотела их хозяйка.

Нетерпение и желание приобретать новые знания наполняли ее разум; ее тело слабело. Эллис склонилась к Брису, тяжело дыша и задыхаясь от возбуждения, удивляясь тому, как синхронно бьются их сердца. Шелк простыни охладил ее пылающую кожу. Туманные мысли появлялись и исчезали, не оставляя за собой следа. Внезапно она потеряла время.

— Брис? — испуганно позвала девушка. Голос ее звучал, словно издалека. Она открыла глаза, но в ту же секунду почувствовала, как рядом с ней под тяжестью мужского тела прогнулся матрац.

— Чш-ш-ш, — прошептал Брис, погладив ее шею. Потом его ладонь двинулась в путь по холмам и впадинам ее обнаженного тела, меж девичьих грудей, по светлой, покатой раковине ее живота к ложбине между стройными ногами девушки.