С Деб Хамата мы вместе ходили в медицинскую школу и одновременно устроились на работу. Мы многое повидали в отделении скорой помощи больницы Святой Анны. И она - единственная коллега, которую я называю по имени, и единственная медсестра, которой позволено называть меня «Эйвери».

Майклс наклонилась, чтобы осторожно откинуть с моего лица прядь волос. Я резко отпрянула.

- Ни о чем не беспокойся. Я тебя прикрою, сестричка.

Я скрестила на груди руки и фыркнула, стоило ей только выйти из палаты. Майклс была ленивой, непрофессиональной разгильдяйкой. Она всего на несколько лет младше меня, но родители до сих пор оплачивали ее счета, лишая мотивации для соблюдения трудовой этики. Если вдруг в пределах зоны досягаемости предвиделся концерт Бруно Марса, она сказывалась больной. Меня подводили множество раз, и я просто перестала доверять людям. Но сейчас Майклс отнеслась с пониманием и терпением к моему плохому настроению, затрудняя, хоть и не совсем, возможность не изменить моего к ней отношения.

Я пробежалась пальцами по зубам. Слава Богу. Все на месте. Прощупала лицо. Ого. Лучше, чем я себе представляла. Пошевелила пальцами на ногах. Есть. Я выйду отсюда на своих двоих.

Незадолго после того, как я оценила свои повреждения, Майклс позволила мне уйти, передав несколько разбитых вещей, найденных среди обломков. Я проковыляла по стерильной и пахнущей дезинфицирующим средством больнице и села в пропахшее потом и плесенью такси.

Водитель выглядел не очень уверенно, когда я затягивала пояс второго халата, использованного в качестве накидки.

- Уверены, что Вам уже можно домой? – Решил уточнить он.

- Что, так плохо выгляжу, да?

Проигнорировав его любопытный взгляд в зеркале заднего вида, я попыталась пристегнуть ремень безопасности.

- Все в порядке?

- Замечательно.

- Вы хорошо себя чувствуете? По дороге не стошнит?

- Просто попала в аварию. Но все хорошо, спасибо.

- Родственники не смогли забрать?

- Нет родственников, - ответила я. Вплоть до этого момента, мне даже в голову не приходило позвонить кому-нибудь. Для человека, пробывшего столько времени в одиночестве, семья стала казаться мне чем-то незнакомым. Мои тетя и несколько кузенов жили во Флориде, но я никого из них практически не знала. По крайней мере, не настолько, чтобы сообщать о небольшой аварии.

Все свое время я посвящала работе и едва замечала одиночество, но в подобной ситуации близкие люди были бы как нельзя кстати. Благодаря семье можно избежать поездки домой на такси в двух больничных халатах и серо-желтых противоскользящих бахилах.

- Где же твоя одежда, девочка? – Спросил он.

- В шкафу.

- Неужто некому было ее принести? Хоть кто-нибудь?

Я покачала головой, называя свой адрес. Водитель наконец-то сдвинулся с места и после того, как узнал ответ на ожидаемый «чем вы занимаетесь» вопрос, начал, перекрикивая джазовую радиостанцию, рассказывать о шишке на большом пальце ноги, пожизненном отвращении к сырым овощам и привычке выкуривать по две пачки сигарет в день. По каким-то непонятным причинам, люди узнавшие, что я работаю медсестрой, испытывали острую необходимость исповедаться в своих проблемах со здоровьем. Они надеялись услышать от меня оправдание или же диагноз, хотя я никогда ничего подобного не делала.

- Этот дом, милая? – Спросил водитель, указывая сальным, испачканным маслом пальцем. – По-моему одна из моих бывших подружек когда-то здесь жила.

- Мне казалось, что ваши ровесники женятся на своей первой девушке?

Он поморщился.

- Не-а. Я бы может и женился, но она не стала меня ждать. – И указал на свою бейсболку, на которой было вышито «ВЕТЕРАН». - Армия.

- Благодарю за службу.

Он кивнул в знак признательности. По краям его пожелтевших ногтей въелась грязь, а на обветренном лице виднелась, по меньшей мере, дневная поседевшая щетина.