|
И вот теперь, вдруг, должно быть из-за отчаянности моей жизни и моего быта, я понял, как надо играть в эту игру здесь, на нашей земле. Надо искать выход на убийц. Их много, они среди нас и некоторые из них особенно и не скрывают свой род занятий. Лет десять назад я знал как минимум двоих, уже отсидевших свое убийц — нормальных, общительных и даже готовых прийти на помощь. Правда тогда они, убийцы, были другие — в них было больше романтики. Сейчас любые отношения строятся на деньгах и убийство стало для некоторых хорошо оплачиваемой профессией. Даже слово новое привнесли из английского — киллер. Это было похоже на продолжение американской традиции улучшения имиджа и наименования неквалифицированных и непрестижных профессий. Помню, что уборщика улиц, или попросту — дворника — в Америке переименовали в инженера по санитарному состоянию городской среды. Но там причина для этого переименования была проста и понятна — придать дворникам больше самоуверенности и самоуважения. А у нас вышло по-другому. Просто получилось, что убийца высшей квалификации, работающий исключительно на заказах получает звание киллера. Ну а тот, прошлый тип убийцы — бытовой, романтический, по пьянке и из ревности так и остается простым убийцей. Таких и ловят, и садят в то время, как киллер остается птицей неуловимой и невидимой.
Эти размышления сами вывели меня на тему, пытавшуюся уже много раз достучаться из моего подсознания. Я ведь уже несколько лет искал выход из своей тупиковой жизненной ситуации. Но искал его больше в воображении, больше в своих фантазиях. А теперь выход напрашивался сам — выход не из ситуации, но из самой жизни. Для самоубийцы я был слишком жизнелюбив, но для жертвы я был то, что надо. Прекрасный пример несправедливости судьбы, умный мужчина в расцвете сил и способностей да и еще убитый по чьему-то заказу! Репутация жертвы заказного убийства защекотала мне нервы. Я представил себе, как будут озадачены мои многочисленные знакомые, сразу решив, что они обо мне практически ничего не знали, ведь тот я, который был им знаком, с которым они пили вино и кофе, не мог и не должен был быть замешан в дела, за которыми следуют разборки или заказные убийства. Я представил себе, как всех их будет вычислять уголовный розыск, допрашивать, задавая десятки «крутых» вопросов. «У него были враги?», «Чем он занимался?», «Кто мог быть заинтересован в его смерти?» и так далее. Оставалось найти недорогого киллера, деньги на его гонорар и уж тогда спланированное мною идеальное убийство станет очередной из неразрешимых загадок. Эффектный конец бестолковой жизни меня прельщал. А у загадочных убийств есть еще одна привлекательная черта — о них часто вспоминают и в газетах, и в книгах, вспоминают с подробностями и с именем жертвы — так что у меня будет реальный шанс остаться в памяти народной если не на века, то во всяком случае — надолго.
Осень запаздывала. Или у природы не хватало денег на красные и желтые краски, словно природа копировала печальное финансовое положение страны. Правда, стало прохладнее и по вечерам немного дождило. Но яркой картины увядания природы не получалось. Люди же увядали на глазах, а сам я — на собственных глазах в зеркале. Друзья звонили, чтобы сообщить, как им плохо. Я в ответ молчал, вынашивая, но скрывая от всех, свою драгоценную идею идеального выхода из жизненного тупика. Жена стала позднее обычного возвращаться домой, иногда за полночь. Раздевалась она в темноте и ложилась на свой край дивана под свое одеяло. Каждый ее приход будил меня и раздражал. А даже если и не будил, то раздражал еще сильнее. От нее не было никакого тепла и сама мысль о женщине, не приносящей тепла, меня злила, особенно когда я думал конкретно о ней, о той женщине, что была рядом. Вечером в среду я сам решил задержаться в центре. У меня было немного денег и имелось довольно конкретное решение — как с ними поступить. |
