Лицо шалкера, если это вообще можно назвать лицом, посерьезнело. В его молочно-серых глазах плескалось что-то похожее на жалость.

– О, я пытался помочь вам. Просил не пускать Кэна на борт корабля. Говорил, что нужно убить людей. Убеждал, что вы станете счастливее, если позволите мне покусать их. Я даже звал Кэна остаться со мной в панцире навсегда, потому что тогда история пошла бы по-другому. Появился бы элемент хаоса. Но вы никогда не слушаете, пока не станет слишком поздно. Придет момент, – после того, как все случится, но прежде, чем цикл начнется снова, – и вы все вспомните. Узнаете всю правду. О том, что происходило тысячу раз до этого. И что случится вновь. Вы будете рыдать навзрыд, потому что именно так и поступают люди. Я не пытаюсь сейчас над вами смеяться. Хорошо, что вы все еще можете плакать. Богам это недоступно.

– Ворчун, пожалуйста…

– Я не Ворчун.

– Нет, Ворчун, – настойчиво возразил Фин. – Хотя бы часть тебя. Ты жил на корабле, охранял нас от незваных гостей и ел с нами попкорн так долго, что в глубине души ты хоть немного, но наш. Наш хороший мальчик.

Великий Хаос вздохнул. Он раздосадованно заворочался на фиолетовом камне. А потом вновь заговорил.

– Я уже все это вам говорил и скажу снова. Я ненавижу тебя, Фин. Я ненавижу тебя, Мо. Я ненавижу вас даже больше, чем когда я говорил вам об этом в прошлый раз, – начал Ворчун. – Дракон Края – сердце этого мира. Оно бьется в самом центре Края, и его движения по кругу такие же ровные и стабильные, как пульс. Без ЭД ничего не получится. И с самых давних времен люди приходили сюда ради него. Они находили ЭД и убивали его без какой-то определенной причины. Просто потому, что его можно убить. И каждый раз, когда моя бедная собачка умирает, должна родиться другая. Вот такой цикл был вполне приемлем. У мира должно быть сердце. Старый дракон Края исчезает, на его месте появляется яйцо, и вылупляется новый дракон Края. Но такое могущественное и древнее создание, преданное Великому Хаосу – своему хозяину, – не может просто умереть, не оставив… следа. Давайте назовем это так. Когда корабль плывет на большой скорости, вода под ним бурлит и пенится, поэтому после него в море остается след. То же самое происходит, когда умирает дракон Края. А случится это уже… хм, я полагаю, через минут десять-пятнадцать, где-то так. Из тела дракона вырвется огромный след. Он накроет весь Край, как приливная волна, что затронет всех и каждого. И все позабудут, что произошло. Мир перезагрузится. Все прошлое исчезнет. И останется лишь настоящее.

– Почему? Разве хоть кому-то может быть от этого хорошо? – спросила Мо.

– Почему твое тело возрождается, когда ты умираешь? – пожал плечами Ворчун, насколько это можно было сделать, не имея плеч. – Так же и с ЭД. Не вам об этом судить. Ты всегда критикуешь, Ультимо. Отвратительная привычка.

– Не называй меня Ультимо! – огрызнулась Мо. – Меня зовут Мо! Я обычная девочка, живущая на корабле со своим братом и лошадью.

Шалкер хрипло рассмеялся.

– Ну конечно же ты Ультимо. Великая Ультимо. Главный зельевар Ультимо. Думаешь, лошади-зомби любого станут слушаться? Разберись в себе, дитя. А ты, Верховный маг Эль Фин, Ночное пламя. На родине ты был очень знаменит. Все хотели у тебя учиться. Ультимо жила на огромном кладбище, где в ее распоряжении были все виды растений и минералов – людей всегда хоронили с самыми лучшими вещами. Говорили, что Ультимо может сварить зелье, способное на удивительные вещи в любом мире. Невозможные вещи. О которых никто другой даже и не подумал бы.

Эль Фин жил в пустыне, где стоял дворец, построенный исключительно из факелов. Насколько я знаю, вы встретились совершенно случайно.