|
У них не будет неудовлетворенного стремления, и у меня тоже. Мы будем счастливы". Наконец, Якобус объявил: - Я кончил, приезжай! Он открыл перед ней дверь мастерской с подобострастным и озабоченным видом. И тотчас же из середины комнаты на нее глянули покрасневшие, мигающие глаза фон Зибелинда. Его портрет стоял там вместо Венеры. - Это и есть творение? - спросила она. - Да, - тихо, стискивая зубы, сказал он. Она оглядела жалкую фигуру нарисованного и бледную, безжизненную гримасу его накрашенного лица. И она вспомнила богатую, питающую все богиню, которую видел Нино. Она была полна соков земли, - а этот презирал землю, потому что у него не было сил завидовать ей. Светлые тени зрелости расцветали в углублениях ее тела, - а на его жалких членах фиолетовыми пятнами выступали сгустки его обнищалой крови. Его голова подмигивала на темном фоне, мучительно поглощенная самонаблюдением; на лице выражались глубокомыслие, тщеславие и стыд. Ее голова окунулась в небесную синеву, и сверкала и возвещала благодать. Она сообщала свое дыхание всему, среди чего жила, в избытке счастья обнимая весь мир. Он же должен был беречь свои силы, он не смел любить никого. - Это великолепная вещь, - заметила, наконец, герцогиня. - Вы никогда не создавали ничего лучшего. - Не правда ли? - в страхе воскликнул он. - Это шедевр! - Шедевр, - повторила она. - Но какое отношение это имеет ко мне? И она повернулась к двери. Он не отставал от нее. - Куда вы? Неужели все кончено? Ведь я не противлюсь. Вы правы, между нами все кончено. Но... Чем он мог удержать ее? - Одну минуту! Идите куда хотите. Но не возвращайтесь в свое имение! Вы еще не знаете, - голодный бунт распространился и на эту местность. Повстанцы опустошают виноградники, слышите, почему им не ворваться и в ваши? Они убили поблизости от вас булочника, повысившего цену на хлеб. Они запрещают убивать скот. Чем же жить? Это анархисты... Герцогиня, останьтесь, с вами случится несчастье. - Со мной, - нет, - ответила она. - Моя судьба обещает мне еще многое. Я верю ей. - О, - с усталой насмешкой произнес он. - Верите!.. Я тоже верил. - Нет. Вы только жаждали... Моя же жизнь - художественное произведение, которое было закончено еще перед моим рождением: в этом моя вера. Мне надо только воплотить его до конца. Меня не прервет никакая случайность. - Тогда прощайте. *** Она бежала обратно в свою виллу, она заперлась у себя, ломая руки. "Теперь я свободна. Что же теперь? Теперь я могу двинуться в путь, все дороги открыты. Но мне страшно, я сознаюсь в этом. Со мной будет то, что было с заблудившейся нимфой. Каждое дерево будет протягивать ко мне свои ветви. Каждый бродяга будет хватать меня в свои объятия. Мои прихоти отдадут меня во власть всем, кто захочет меня. В какие приключения бросит меня моя кровь!" - Еще нет! Отдохнуть еще минуту! Я десять лет жила в безопасности. О, я не труслива. Я иду навстречу всему. Мое одиночество никогда не станет более глубоким... Разве есть кто-нибудь, равный мне? Если да, я хотела бы прежде провести с ним радостный час. С Сан-Бакко! - с облегчением воскликнула она. Она отправила ему телеграмму. "Если она застанет его, он будет завтра ночью здесь". Она считала часы. Она ждала его, как возлюбленного, который связал себя с ней обещанием уже много лет тому назад. |
