|
. Нино, это была хорошая музыка? - Отвратительная! Он вздрогнул. Каждая из его дурных мыслей соединилась с каким-нибудь звуком, нераздельно слилась с ним. И это случайное совпадение нескольких нот с мучительным раздумьем превратило для мальчика несколько безразличных тактов в лес пыток. "Я никогда не буду больше слушать этого", - решил он про себя. Он с неудовольствием прошелся по комнате на кончиках пальцев танцующей походкой. - У меня красивые ноги? - вдруг спросил он с тоской в голосе. - Не сомневайся! - воскликнул Сан-Бакко. Это было его первое громкое слово. - Я люблю тебя! - сказала герцогиня. - Иди-ка сюда... Так. Ты должен еще многое рассказать мне. Ты можешь говорить мне "ты" и называть меня по имени. Он одним прыжком очутился возле нее. - Это правда? - тихо спросил он, боясь, чтобы она не взяла обратно своего слова. - О, Иолла! - Иолла? Это уменьшительное имя? Он только теперь понял, что сказал, и начал, запинаясь: - Я уже давно придумал это имя, про себя, - Иолла вместо Виоланты. Вы понимаете... Ты понимаешь... "Я должен теперь смотреть ей в глаза, - сказал он себе. - Теперь она поймет все". В это время с улицы донеслись крики и аплодисменты. "Да здравствует Сан-Бакко! Гимн Гарибальди!" сейчас же понеслись его звуки, радостные, легкокрылые, - солнечный вихрь, шумевший и свистевший в складках знамен. - И это музыка! - сказал Сан-Бакко. Нино исчез. Герцогиня видела из окна, как он бежал по площадке, и как его торопливые шаги отчаивались догнать счастье: неслыханное, единственное счастье, вырывавшееся из коротких красных губ мальчика и несшееся пред ним. "Неужели это правда, неужели я в самом деле сейчас переживу это... это... это?". Наконец, он очутился возле слепых музыкантов. Он стоял, не шевелясь, заложив руки за спину, и наслаждался громом, грохотом, пронзительным свистом, диким, радостным, безудержным шумом с его победной пляской. Его возлюбленная сверху видела, как уносился его дух на ударах труб и волнах звуков рога. Где был он теперь, неугомонный? Он вступал триумфатором в завоеванное царство. В головах у него взлетали кверху золотые орлы. Его колесница двигалась по трупам, - нет, это не были трупы: они тоже вставали и ликовали. "Теперь я возле него, - думала, герцогиня, грезя вместе с ним. - Я подаю ему венок"... Но в это мгновение лицо мальчика превратилось в лицо мужчины. У него тоже были короткие, своевольные губы, красные от желаний. Она и не заметила этого и только улыбнулась. - Ты все-таки хочешь быть поэтом? - сказала она вошедшему Нино. - Нет, нет, - устало ответил он; ему как будто было холодно. - Кем я собственно хочу быть?.. Иолла, ты знаешь это? Солдатом? Поэтом? Борцом за свободу? Моряком? Нет, нет, ты тоже не знаешь этого! Из меня, ах... Он прошептал, ломая руки: - Из меня не выйдет ничего. Разве я буду когда-нибудь другим, чем теперь? Я не могу себе представить этого. Она схватила его за кисти рук и посмотрела на него. - Только что ты слышал нечто очень великое. Это прошло, ты чувствуешь себя покинутым, застрявшим на месте, не правда ли? Но поверь, все великое, что мы в состоянии чувствовать, наше. Оно ждет нас на пути, по которому мы должны пройти. |
