Думаю, что тогда ты и со мной сможешь установить постоянный телепатический контакт и поймёшь, наконец, как я тебя люблю, медвежонок ты мой маленький.
Минька ответил ему:
— А я это и так знаю, дядька Семён. Я ведь когда просыпаюсь ночью, то всегда вижу, как ты сжимаешь в своей руке пистолет и даже во сне целишься из него в дверь, как будто к нам в убежище кто-нибудь сможет пробраться.
Капитан усмехнулся и сказал:
— «Стечкин» для меня, Минька, что-то вроде снотворного, я с ним в руке лучше засыпаю.
Минька громко засмеялся и воскликнул:
— Ага, хорошее снотворное. Сколько раз ты из своего снотворного, дядька Семён, по двери стрелял? Стоит мне во сне только вскрикнуть, так ты ещё не проснувшись успеваешь чуть ли не пол-обоймы по двери выпустить. Хорошо, что она стальная и только обшита изнутри деревом.
Семён в ответ только рассмеялся и как только вошел в предбанник, первым делом расстегнул ремень с кобурой и подсумком, в которых покоились «Стечкин» и запасные обоймы к нему. Он не расставался с пистолетом никогда, даже когда парился в бане. Положив ремень на столик, он, прежде чем начать раздеваться, баня всё равно ещё не нагрелась, а Минька любил очень горячую баню, переложил пистолет и обоймы в пакеты из толстого полиэтилена с замками, чтобы уберечь оружие и патроны от пара. Может быть это и являлось паранойей, но с того момента, когда капитан Денисов встал с кровати с младенцем, приросшим к его спине, пуповина которого была соединена с его кровеносной системой, он уже никогда не расставался с оружием, чем заслужил большое уважение Игоря и Ларисы, родителей Миньки, которым он когда-то дал клятву, что и сам не погибнет, и их сына вытащит на себе из любой передряги. Ну, а к передрягам капитан Денисов был готов, поскольку был отличным солдатом и хотя не служил в спецназе, мог засунуть себе за пояс многих спецназовцев хотя бы потому, что владел многими армейскими специальностями и даже умел пилотировать вертолёт.
Приготовив оружие к парилке, он принялся не спеша раздеваться. Сначала он стащил с себя и Миньки их совместный свитер, связанный про запас и на вырост Ларисой, затем сбросил с ног унты (после того, как капитан немного приморозил ноги на фронте, он любил, чтобы его ноги находились в тепле постоянно) и снял с себя тёплые, подбитые волчьим мехом штаны. Когда Семён разделся догола, он последним снял с Миньки памперс. Хотя и довольно редко, но его симбионт всё же иногда отправлял естественные надобности, пускай и в мизерном количестве, ведь какими бы маленькими не были его внутренние органы, они у него всё же имелись.
Крохотные ножки Миньки были сложены по-лягушачьи, упирались в спину Семёна и их прочно охватывали собой его мышцы. Ещё за полгода до его рождения над ним в этом самом убежищем Игорь, прекрасный хирург, которому сам Бог вложил в руки скальпель, сделал серию сложнейших операций, готовя к приживлению своего сына на спину капитану Денисову, добровольно согласившемуся на эту операцию.
Игорь сделал так, что Минька, который был приращён к спине Семёна чуть ниже лопаток, как бы врос в его тело ногами и если он лежал на животе, то его сын, тело которого было довольно сильно деформировано ещё в младенчестве, чтобы впоследствии не вырасти до своего нормального размера на теле симбионта, мог сидеть на нём, принимая вертикальное положение. Ну, а поскольку все рубахи были пошиты Семёном одна для двоих и свободного от хозяйственных работ времени у них было хоть завались, то обычно он лежал на широкой, удобной и мягкой тахте одним ноутбуком, а Минька, положив ему на спину подушку или выдвинув специальный столик, читал книги, смотрел фильмы или играл в компьютерные игры на втором.
Очень часто они играли в разные стрелялки вдвоём, но при этом никогда друг против друга, а всегда, как напарники. Сама судьба заставила их быть постоянно вместе и они своей жизнью оправдывали русское выражение, — друзья не разлей вода. |