– Может быть, она просто пытается дать тебе понять, что не считает тебя таким уж плохим, хотя те девушки и жаловались на то, что ты ухаживаешь сразу за двумя, – предположила Мати, проявляя свою собственную нйири. Ей было интересно, что он ответит.

Вслед за раскатами грома налетел шквал, швырявший потоки дождя в окна-иллюминаторы коммуникационной станции. В отдалении извилистая молния распорола потемневшее небо, озарив ночь короткой ослепительно яркой вспышкой.

Таринье фыркнул и улыбнулся Мати такой же дурацкой улыбкой, какой он, бывало, дарил своих подружек:

– Какая же ты славная, хорошенькая девчушка, Мати! Конечно, она не думает, что я такой уж плохой. После того как девушки ей все уши прожужжали о том, что я – подлинное воплощение всех мужских достоинств, она сама решила поухаживать за мной.

На этот раз фыркнула Мати:

– Ты слишком долго был в космосе, Таринье! У тебя «земная болезнь»!

Это была обычная шутка: космические путешественники говорили о том, что линьяри, не покидавшие планеты, в космосе заболевают «космической болезнью», а те, в свою очередь, приписывали путешественникам «земную болезнь», чтобы как-то объяснить себе странности, проявлявшиеся в их характере. И сейчас только этим – или же непомерно высоким мнением о себе самом – Мати могла объяснить, почему Таринье взбрело в голову, что визар способна на подобные нежные чувства по отношению к нему.

– Нет. Нет. Это правда, Я ей нравлюсь. Она все время об этом говорит. Она сказала мне, что, по ее мнению, мне нужна более опытная женщина, которая руководила бы мной, держала бы меня в руках – и в то же время умела бы прощать мне маленькие демонстрации моей независимости. Поверь мне, малышка, это последнее, чего мне хотелось бы. Даже кхлеви не пугают меня так, как эта женщина! – его передернуло так, что дрожь прошла по коже, а грива взметнулась, словно под порывом ветра.

Мати была поражена.

– Но Лирили ведь на самом деле старая! Она почти такая же старая, как Надина, – я готова в этом поклясться; по крайней мере, ей не меньше, чем Неве, а ты… я, конечно, еще ребенок, но даже я помню те времена, когда ты был всего лишь серым в яблоках жеребенком!

Таринье скорчил кислую мину:

– Может, ты и считаешь, что она старая, но когда я рядом, она ведет себя как взбалмошная девица. Боюсь, нархи-Вилиньяр недостаточно велик для нас двоих.

– Уж я-то знаю, о чем ты говоришь, – кивнула Мати, вспомнив о собственных бедах. Впрочем, Таринье она не хотела о них рассказывать. Если она это сделает, он станет вести себя как взрослый, будет смотреть на нее свысока – в этом она была совершенно уверена. Не стоит давать ему преимущество. Она приняла это решение, поскольку была знакома с некоторыми из его девушек. До тех пор, пока они не замечали его – или делали вид, что не замечают, он был с ними очень вежлив и обходителен и всячески добивался их внимания: он даже проявлял вовсе не свойственное ему смирение. Но как только он начинал им нравиться, он быстро терял к ним интерес и принимался ухлестывать за кем-нибудь еще. Именно потому он не оставлял свои ухаживания за Кхорньей, хотя было ясно, что они вовсе друг другу не подходят.

Мати бросила на него ехидный взгляд:

– Думаю, это твоя расплата за то, что ты так неотразим! Ну что ж, хорошо, я помогу тебе избавиться от ее подарка, если ты передашь мне вон тот тилсис. Я их больше всего люблю.

Он передал ей нежный желто-зеленый стебель с пряным ароматом и сладким, чуть-чуть терпким вкусом, рассеянно взял еще один стебель и принялся задумчиво жевать его.