Церковный суд слушал дело Полоумной Нелл в северном рукаве трансепта собора в субботу днем. Председательствовал епископ Ричард, справа от него сидел аббат Антоний, а слева — личный помощник епископа, суровый черноволосый архидьякон Ллойд. Говорили, всю работу в епархии тащит на своих плечах именно он.

Собралось много народу. Процессы против еретиков являлись неплохим развлечением, а Кингсбридж не развлекался так уже несколько лет. По субботам многие ремесленники и подмастерья заканчивали работу в полдень. Потихоньку закрывалась шерстяная ярмарка, торговцы разбирали лотки и укладывали непроданный товар, покупатели собирались в путь или вели переговоры о сплаве купленного добра на плотах к морскому порту Малкомб.

Ожидая открытия судебного заседания, Керис мрачно думала о Гвенде. Что с ней? Сим Коробейник, конечно, изнасилует ее, но это, пожалуй, не самое худшее, что может случиться. Что ее ждет в роли рабыни? Удочери Суконщика не было никаких сомнений, что Гвенда попытается бежать, но получится ли? А если нет, как торговец накажет ее? Девушка понимала, что может никогда этого не узнать.

Странная выдалась неделя. Буонавентура Кароли не переменил своего решения: флорентийские купцы не вернутся в Кингсбридж — по крайней мере пока аббатство не благоустроит шерстяную ярмарку. Отец Керис и другие крупные торговцы шерстью несколько дней сидели за закрытыми дверьми вместе с графом Роландом. Мерфин ходил молчаливый и мрачный. И опять пошел дождь.

Простоволосую, босую Нелл приволокли в собор Джон Констебль и монах Мёрдоу. Ее единственной одеждой служила безрукавная накидка, закрепленная спереди и обнажавшая костлявые плечи. Повиснув на руках мужчин, она выкрикивала проклятия.

Когда подсудимую успокоили, несколько горожан засвидетельствовали, что слышали ее крики про дьявола. Они говорили правду. Нелл грозила дьяволом все время — за то, что ей не дали милостыни, не уступили дорогу, за то, что кто-то хорошо одет, а то и вообще просто так. Все свидетели утверждали, что после этого с ними что-нибудь случилось. У жены ювелира пропала дорогая брошь; у владельца постоялого двора передохли куры; у одной вдовы на ягодице вскочил болезненный нарыв — это свидетельство вызвало смех, но тоже было засчитано как обвинение, ведь ведьмы славились недобрыми шутками.

Мерфин протиснулся к возлюбленной.

— Как глупо, — возмутилась дочь Суконщика. — В десять раз больше людей могли бы показать, что после проклятий Нелл с ними ничего не случилось.

Подмастерье пожал плечами:

— Люди верят в то, во что хотят верить.

— Ну, это простые люди. А вот епископ и аббат должны бы понимать — они получили образование.

— Мне нужно кое-что тебе сказать, — прошептал юноша.

Керис навострила уши. Может, сейчас она узнает причину его плохого настроения? До сих пор девушка лишь мельком смотрела на друга, а теперь, развернувшись, увидела под левым глазом огромный синяк.

— Что случилось?

Все громко рассмеялись на какую-то реплику Нелл, и архидьякону Ллойду пришлось несколько раз призвать публику к спокойствию. Когда стало чуть тише, Мерфин ответил:

— Не здесь. Пойдем куда-нибудь, где потише?

Керис уже было пошла, но что-то ее остановило. Всю неделю Фитцджеральд изводил ее своей холодностью, а теперь наконец решил поговорить и ждет, что она вскочит как по команде? Почему Мерфин должен решать, когда им говорить? Она ждала его пять дней. Почему бы ему не подождать часок?

— Нет. Не сейчас.

Он удивился:

— Почему?

— Потому что меня это не устраивает. Дай послушать.

Отворачиваясь, девушка заметила, что Мерфин обиделся, и тут же пожалела о своем выпаде; но слово не воробей, а извиняться дочь Суконщика не собиралась.