Изменить размер шрифта - +
Ты пришла — и пришло настоящее. Это хорошо! Целых два времени! Богатство… — и она мечтательно раскидывает руки в стороны, черные кружева взлетают ночными облачками.

— А почему у тебя нет будущего, сестрица Скульд? — осторожно интересуюсь я. — Ты же повелительница будущего, разве нет?

— Оно для меня — не будущее, — серьезно отвечает Скульд. — А для Урд прошлое — не прошлое. Оттого мы так и говорим. Странно, да?

— Но я же употребляю настоящее, прошедшее и будущее время, и ничего… — бормочу я, сбитая с толку. — Почему вы не можете?

— Привычка! — пожимает плечами Урд. — И хорошо помогает вести странные речи. Люди нас не понимают и видят небывалое в наших словах. Мы видим мир иначе, чем они. Это называется причинно-следственные связи, да? Так вот, мы видим их с другой стороны. Прошлое для меня — не прошлое, а будущее для Скульд — не будущее.

— А для меня настоящее — не настоящее, — задумчиво продолжаю я. — Не настоящее, потому что поддельное. Сестры, а можем мы сделать этот мир истинным, не фальшивым?

— Тебе кажется, он фальшивый? — удивляется Урд. — Почему?

— Да ведь я его выдумала! — хлопаю я ладонью по столу. — Ты носишь одежду никогда не бывших времен. Гобелен на стене изображает битву, которой здесь никогда не было. Все вокруг дышит древностью, а мне еще и тридцати нет! — и я с отчаянием смотрю на Урд.

— Тридцати чего? Веков? — любезно интересуется она.

— Лет! Лет, сестра моя Судьба! — рублю я.

— Но ведь у тебя есть отец, и мать, и род, и племя? — спрашивает Урд так заинтересованно, будто я могла появиться на свет в надмирной пустоте.

— Хочешь сказать, они тоже вложились в мой мир?

— Каждый из твоей расы вкладывается в твой мир и в твой ум, — убежденно говорит Урд. — Потому у твоего мира есть все — давнее прошлое, крепкое настоящее, далекое будущее. Человеку только кажется, что он освобождается от своей стихии. Но она хитра и водит его на длинном поводке. Ты приходишь искать начало и конец поводка — мы поможем тебе. А ты откроешь нам все настоящее этого мира. Идет?

Я не понимаю, о чем она говорит. Впрочем, норна, говорящая загадками, здесь в порядке вещей. Я киваю своей Неверно Понятой сестре Урд и отмечаю про себя: а ловко они меня развели! Куда ловчее, чем я — Бога Разочарования. Сегодня, похоже, не мой день. Никто не предлагает мне выгодных сделок, зато все чего-то от меня хотят.

 

* * *

— А ты анархист, однако! — не в первый раз повторяет Гвиллион, слушая мои сбивчивые речи о том, как адские псы с «Адской Чайки» должны действовать, чтоб помочь унылой Дурачковой вселенной ожить и засиять всеми цветами креатива.

Мы сидим в том самом кабаке на центральной площади, в котором я впервые встретил трех дружественных призраков и ел гуся под каким-то несусветным соусом… И я хорошо помню эту, гм, ресторацию — куб-стекляшка с немытыми окнами от пола до потолка, вид не то на улицу, не то с улицы ненадежно прикрывает серый от пыли тюль «в шашечку», за тонконогими пластиковыми столами — тонконогие пластиковые стулья, удобные, точно зубная боль. И прозрачная официантка с репрессансом на голове, предлагающая салатик «Свежесть России» с ухмылкой, наводящей на нехорошие подозрения.

Но вот я здесь — и не узнаю былых интерьеров. Переменилось все. Даже название раньше было, кажется, «У добрых друзей» или «У дяди Как-его-там». А сейчас оно называется «Кабаний взбрык» — и выглядит соответственно.

Быстрый переход