И тут девицы кухонного наряда наперебой заголосили:

– Андрея Викторович, он тут плеваться и ругаться как дикий, а так нельзя! Да!

Тот подошел к Мергенову почти вплотную, посмотрел на него очень внимательно и угрожающим тоном сказал:

– Я тут начальство, а ты никто. Будешь есть то, что дали, и спать там, где положат, даже если это будет свинарник. Это тебе первое и последнее предупреждение. Если еще раз позволишь себе что-то подобное, то вылетишь впереди собственного визга, в чем к нам пришел, прямо в темный лес. Волки сейчас голодные, сожрут любую падаль. Понял меня, скунс?

Тот нервно кивнул. Было забавно видеть, как он сникает под суровыми взглядами настоящих мужчин.

– А если понял, – продолжил Андрей Викторович, – то убери за собой немедленно. Тут тебе не отель в Барселоне, а наш кухонный наряд – не слуги. Ну?!

И бывший господин Мергенов, вмиг ставший шелковым, сначала вытер поданной ему тряпкой стол, а потом торопливо, давясь, стал поедать то, что дали ему на ужин. И это видели все наши, включая учителей, но никто не сказал ни слова. Только Маша многозначительно хмыкнула и показала нам большой палец.

Тем временем блондин, которого зовут Сергеем, обнял мадам Мадлен, в качестве утешения поглаживая ее по спине и что-то шепча на ушко.

– Оу, девочки… – тихо сказала Маша, – кажется, мы наблюдаем месье Петрова… Хорош, ничего не скажешь.

– А по моему мнению, – ответила Жаклин, – брюнет гораздо интересней. Жаль только, что мы не знаем, как его зовут.

– Куда ты торопишься? – неожиданно рассудительно сказала Аделина. – Если мы здесь навсегда, то у тебя еще не раз представится случай свести знакомство со всеми здешними мальчиками.

– Да, – сказала та, – в кои-то веки Адель оказалась права. Кто напрасно торопится, тот все портит. Не надо, чтобы меня принимали за совсем испорченную девушку. Фи, знала я таких… низкий класс, нечистая работа. Мне интересен процесс ласкового охмуряжа, а совсем не то, на что надеются мальчики.

После ужина нам всем предложили подняться на второй этаж, где над столовой, расположенной в торце дома, находился так называемый класс. Как оказалось, с другого торца этот дом имел такую же конструкцию: столовую на первом этаже и класс на втором. Девушкам предназначалось помещение с одной стороны дома, а мальчикам – с другой. Когда мы поднялись по лестнице, то увидели, что никаких парт в нашем классе нет, а вместо того прямо на полу лежат набитые сеном полотняные матрасы с расстеленными на них прямоугольными кусками шкур, изображающие одеяла… Светленькая девочка, которая нас сопровождала, показала на эти матрасы и сказала: «Ты ложиться. Бай-бай. Сейчас быстро-быстро. Завтра быть лучше». Сначала я думала, что вся эта подстилка должна кишеть самыми мерзкими насекомыми: моя мама-врач научила меня брезгливости в подобных вопросах. Поэтому сказала девочкам, чтобы они подождали на краю лестницы.

Пол оказался чисто вымытым, так что я разулась у входа и сказала девочкам, чтобы делали то же самое. Не стоит топтать там, где ты потом будешь складывать одежду. Закончив с эти делом, я осмотрела постели. Чехлы на матрасах были выстираны (так и хранились на складе), а сено внутри оказалось свежим и пахло скошенной травой, а не трухой. В шкурах тоже не обнаружилось ничего подозрительного. Поэтому я махнула рукой, чтобы они заходили, а сама быстро разделась и легла прямо поверх шкуры. Натоплено было так, что вполне можно было спать в одних трусиках. Я думала, что мы перед сном немного будем рассказывать друг другу разные страшные истории, но по сравнению с тем, что мы пережили за этот день, любые детские страшилки казались преснятиной, поэтому, немного поворочавшись, девочки засыпали одна за другой. Уснула и я. Мне снилось, что я дома, рассказываю папе и маме про свое приключение, а они мне не верят.