– Ладно, синьоры, – махнул рукой Гвидо Белло, – в таком случае я из чистого любопытства приду сам и приведу с собой всех желающих. Только не ждите, что их будет слишком много. Наши парни ужасно шокированы вашей суровостью и безжалостностью, а еще тем, что пристрелили даже нашего командира, когда он посмел ослушаться ваших распоряжений. Девушки, правда, у вас красивые, но слишком уж они суровы: с такой никогда не знаешь, то ли она тебя обнимет и поцелует, то ли возьмет свой ножик и сделает евнухом. А теперь, если вы не против, я все же хотел бы доложить о состоянии нашей субмарины. Если вы планировали использовать ее по назначению, в качестве транспортного средства, то ничего не получится. Корпус сидит на мели так плотно, что без земснаряда его не взять, и с каждой минутой, думаю, его засасывает в илистое дно все глубже. Кроме этого, у нас разбит левый сальник и повреждены лопасти левого винта, а также неисправна радиостанция. Все прочее в полном порядке, боекомплект полон, топлива осталось четыре пятых от первоначального запаса. Вот и весь краткий отчет.

– Понятно, – сказал Сергей Петрович, – правда, должен сказать, что ваш доклад о неисправностях ничуть не изменил нашего мнения по этому вопросу, потому что топлива у вас только на один поход. Как только оно закончится, ваша субмарина превратится в кусок мертвого железа. Так мы к ней и отнеслись с самого начала. Все, что можно будет с нее снять, мы снимем, а весной придет ледоход, потом половодье – и ваша подводная лодка пропадет с этого места, будто ее никогда не было.

– Но я же видел у вас автомашину, – горячась, сказал Гвидо Белло, – откуда вы берете для нее бензин?

Похоже, категорический отказ использовать субмарину его уязвил, и теперь он искал доводы для того, чтобы эти странные русские изменили свое решение.

– Эта машина ездит не на бензине, а на древесном газе, – ответил Сергей Петрович, – единственным доступным для нас жидким топливом является метиловый спирт, являющийся побочным продуктом производства древесного угля. Но это такая ядовитая гадость, что мы, не заморачиваясь его использованием, направляем спиртовые пары обратно в топку, ради их полного дожигания.

– Вот тут вы правы, – вздохнул Гвидо Белло, – метиловый спирт на субмарине – верная смерть. Хуже бензина. Лучше сразу самому глотать цианистый калий. А теперь, с вашего позволения, я пойду. Скажите своему караулу, пусть они отведут меня в казарму, чтобы я мог сказать своим парням о вашем предложении.

– Идите, – сказал Петрович, и, когда лейтенант Гвидо Белло вышел под конвоем двух волчиц, спросил у княгини Сагари: – Что вы скажете мне про этого человека?

– Он быть честен, – сказа та, опустив глаза вниз, – как и в вас, хитрость в нем нет. Он говорить что думать и думать что говорить. Не то что тот прежний, который быть похож на хитрый ловушка. Но все равно он может не знать сам себя и поменять свой мнений на ходу. А может быть, и нет. Будь осторожен – доверяй, но проверяй…

1 октября 2-го года Миссии. Понедельник. Вечер. Окрестности Большого Дома, площадка для праздников у заводи реки Ближней.

Сергей Александрович Блохин, военврач 3-го ранга, русский, беспартийный, пока холостой.

Вот и подходит к концу этот муторно-суматошный день. Все по расписанию: с утра война, вечером праздник. Исполняя свои врачебные обязанности, я штопал итальянских моряков, претерпевших от священной ярости нашего ополчения. Некоторые имели две-три раны, а двое были ранены так тяжело, что имели небольшой шанс на выздоровление. Огнестрельный перелом шейки бедра в наших условиях практически неизлечим, как и раздробленная пулей нижняя челюсть. Если даже эти люди и выживут, то на всю жизнь останутся калеками-инвалидами. Для полного восстановления тут нужен хирург далеко не моего класса, и даже не моего времени, и операционная – такая же, как в центральном госпитале в Москве.