Стакли спрашивал всех:

– Кто? Кто пришел за тобой?

Калеб первым перешагнул низкую каменную изгородь, затем забрал лопату у Стакли и помог пожилому мужчине перебраться к нему. Конечно, он знал ответ прежде, чем озвучивал вопрос.

Сара. Она приходила за другими. Каждый об этом говорил. Каждый верил, что это правда. Каждый из его детей плакал от ужаса, когда лихорадка пожирала их тело, когда они лежали беспомощные, на каждого смотрела их мертвая сестра.

А теперь она вернулась за его женой.

Стакли прошел в угол кладбища, который он знал слишком хорошо, и вонзил лопату в землю. В конце концов, она всегда возвращалась отсюда. Неизменно заканчивала свои мечтания и чтение и возвращалась домой. Почему теперь должно быть по-другому?

Но теперь было по-другому. Сейчас это был ее дом. Это было место, где она должна была быть. Не в его доме. Не у постели его жены. Не опустошая его сад росток за ростком. Нет, Сара была на кладбище, и здесь ей и надлежало быть.

Калеб помог ему поддеть и оторвать крышку гроба и ушел. Остальное Стакли должен был сделать сам. Она не выглядела умершей. Она не была похожа на восемнадцатимесячный труп. Она казалась хорошо отдохнувшей. Она была прекрасна.

Но охотничий нож в его руке уже делал свою работу. Сердце сочилось кровью, когда он извлек его из ее груди. Оно кровоточило, как если бы только что перестало биться. Оно истекало темно-красной вязкой кровью.

Он бросил его в огонь. Вы поступаете так же, да? Когда вам нужно срубить дерево, вы сжигаете пень. Вы сжигаете корни. Вы убираете из сада все, на что оно опиралось, чтобы древо не смогло возродиться.

Больше всего на свете он хотел, чтобы Сара вернулась. Чтобы все его дети вернулись. Но он знал, что это невозможно. Еще знал, что его жену можно спасти, поэтому смотрел на языки пламени, пожирающие сердце его старшей дочери на том камне, где она когда-то лежала под весенним солнцем.

Он плакал.

Трудное дельце

Другие

НИКТО НЕ ЛЮБИТ быть один. Даже интровертам необходимо периодически выбираться в свет и общаться с людьми. Быть рядом с другими – это способ успокоить душу, обрести временную опору и ощущение безопасности, хотя бы в теории. Но иногда даже толпы людей и множество друзей не могут помочь преодолеть неясное ощущение разобщенности и одиночества.

Хотя люди научились успешно прогонять это чувство. Когда темнота грозилась отрезать нас от окружающего мира, мы открыли огонь, а позже изобрели электрический свет. Современные технологии помогают нам оставаться на связи с друзьями и родными, которые живут в тысячах миль от нас, однако глобальное чувство одиночества с каждым годом усиливается.

Мы научились использовать инструменты для борьбы с ним. В древних культурах – до «Фейсбука» и даже, трудно представить, газет и журналов – общество боролось с чувством одиночества с помощью преданий. В каждой культуре развивалась система сказок, мифов и связанных с ними сказаний и обычаев, заполнивших пробелы в знаниях. Эти предания объясняли необъяснимое, наполняли черноту ночи фигурами и формами и давали людям – одиноким или нет – темы для разговоров. Что-нибудь «другое».

Одни сказки учили уму-разуму. Другие проповедовали нравственные нормы через метафоры. Третьи предупреждали об опасности или давали урок безопасности детям. В конце концов все они делали то, чего мы не могли сами: они делали нас теми, кто мы есть. Они открывали горизонты. Похоже, что мы находимся на вершине пищевой цепи, но… вдруг нет?

От древних холмов Исландии и Бразилии до асфальтобетонных улиц городской Америки наше увлечение «другими» было постоянным, неослабевающим наваждением.