Может быть, ей нужно было разобраться со своими проблемами. Или все-таки материнская интуиция не обманывала. Никто не знал наверняка; только знали, что она ненавидит этого парня.
Мэри Хистер долго боролась с этим мучительным чувством. Она плохо спала, и вполне понятно, что ей было трудно сделать глубокий вздох и просто жить дальше. По ее словам, она также молилась. Для женщины это было источником утешения и способом оплакать потерю. Дни и ночи она молилась о том, чтобы открылась правда. Но особенно усердно – чтобы ее дочь вернулась и рассказала свою часть истории. Конечно, все мы тоскуем по тем, кого потеряли. Мы бы с радостью выпили с ними по чашечке кофе, обнялись, поговорили. Я знаю не понаслышке, как это тяжело – отпустить. Но Мэри очень хотела возвращения дочери и каждый день рьяно об этом молилась. И это произошло.
Мэри рассказывала, что это происходило четыре ночи подряд, каждая ночь раскрывала все больше правды, происшедшее становилось более ясным. Она сказала, что ее дочь, которую она всегда называла Зоной, приходила к ней в комнату и говорила с ней, сначала как шар из света, а позже полностью сформировалось тело.
По словам Мэри, это не было сном; это было наяву. Ее дочь рассказала, что Эдвард после нескольких месяцев физического насилия убил ее. В последний день они поссорились, и муж задушил ее прямо там, у нижней ступеньки, сломав девушке шею у основания черепа. Мэри сказала, что, поведав эту историю, дочь снова исчезла.
Какие бы подозрения ни были у нее до этого видения, Мэри Хистер сразу обрела цель в жизни. Она пошла к местному прокурору, человеку по имени Джон Престон, и поведала ему эту историю. Сначала он мало что мог сделать. Дело закрыли, и явление призрака не было достаточно веской причиной, чтобы открывать его вновь.
Но мужчина хотел помочь. Наверное, он сказал ей, что, если бы было что-нибудь новое, какой-то факт, оспаривающий официальную причину смерти, можно было бы копнуть поглубже. Мэри согласилась, и Джон Престон приступил к работе.
Не будучи другом или родственником Элвы, Престон не был на ее похоронах. Когда он приступил к расспросам, люди, которые там были, начали делиться интересными наблюдениями: странное поведение Эдварда возле гроба, расположение одежды вокруг ее шеи и головы, его настойчивое стремление не отходить от нее. Для стороннего наблюдателя все это дурно попахивало.
Со своими подозрениями Престон пришел к доктору Наппу и спросил его, не обнаружил ли тот какие-нибудь необычные детали, когда обследовал тело Элвы в день смерти. Сначала Напп был настороже и настаивал на своем медицинском заключении. Мы все бывали в такой ситуации – когда знаем, что, возможно, ошиблись, отказываемся признавать это. Доктор Напп попытался сохранить свое реноме.
Но Престон так это дело не оставил, и постепенно терапевт уступил и сказал ему правду. Да, он действительно осмотрел ее, но Эдвард сделал полный осмотр невозможным. Он пытался казаться слишком заботливым, слишком защищал ее от прикосновений. Напп признался, что не имел возможности полностью осмотреть ее шею, и с тех пор это упущение не давало ему покоя.
Наконец обнаружился тот ключ, который они искали. Этих подробностей было достаточно, чтобы возобновить дело и вскрыть могилу Элвы Хистер Шу. Ассистентами доктора Наппа были два терапевта, приехавших, чтобы помочь с эксгумацией; когда гроб был установлен в здании местной школы, они открыли крышку.
То, что они обнаружили внутри, все изменило.
Прочные следы
Шея Элвы представляла собой сплошной синяк. Это не было оплошностью доктора Наппа. Иногда гематома возникает глубоко под кожей, и только после смерти синяки выходят на поверхность. Здесь они были, и эти отметины были убийственны: четкие следы пальцев на горле с обеих сторон.
Затем врачи провели вскрытие тела Элвы и выяснили, что означают эти следы. Ее трахея была раздавлена, связки – порваны, а позвонки в основании черепа – полностью смещены. |