6

Странный громоподобный звук пробудил сознание Госсейна. Казалось, гремело где‑то над головой, причем все сильнее.

Госсейн открыл глаза. Он лежал в тени гигантского дерева. Неподалеку высились еще два ствола, но их размеры казались настолько неправдоподобными, что он зажмурился. Он ни о чем не думал, воспринимая окружающее только на слух, как некий неодушевленный предмет, неожиданно получивший возможность различать звуки.

Постепенно мысли его прояснились. Пока еще он не способен был к зрительному восприятию, но всем своим телом ощутил, что лежит на ровной поверхности Венеры.

Медленно пробуждающийся мозг получил толчок. Венера! Но ведь он был на Земле! Обрывки мыслей слились воедино, превращаясь в ручеек, потом в бурный поток, впадающий в бескрайнее море воспоминаний.

«Я умер, – сказал он сам себе. – Меня убили, сожгли».

Он внутренне содрогнулся, вспомнив о перенесенных страшных мучениях, и невольно прижался к твердой почве. Прошло совсем немного времени, и тело его расслабилось. Он остался жив после смерти: этот загадочный феномен не укладывался ни в какие рамки нуль‑А логики.

Страх, что боль вернется, исчезал с каждой минутой. Мысли обрели ясность, от полубессознательного состояния не осталось и следа.

Он вспомнил Патрицию Харди и ее отца, мистера «X» и невозмутимого Торсона, заговор против нуль‑А мира.

Как ни странно, Госсейн чувствовал себя сильным и добрым. Он сел, открыл глаза и увидел все тот же полумрак: значит, это был не сон.

Его окружали гигантские деревья. Неудивительно, ведь именно благодаря им он понял, что находится на Венере. О ее лесах знал каждый.

Да, несомненно.

Госсейн поднялся на ноги. Отряхнулся. Вроде бы все в порядке. Не видно даже шрамов, и тело переполняет ощущение физического здоровья.

Он был одет в шорты, рубашку с открытым воротом и сандалии, Госсейн даже вздрогнул от изумления, ведь совсем недавно его гардероб составлял брюки и куртка – скромная одежда участников Игр. Он пожал плечами. Какая разница? Главное, что кому‑то понадобилось восстановить его истерзанное тело и непонятно зачем перенести в этот лес, достойный Гаргантюа. Следовало оглядеться по сторонам.

Обхват каждого из трех стволов, находившихся в поле его зрения, вряд ли уступал современным небоскребам. Госсейн вспомнил, что знаменитые венерианские деревья вырастали до трех тысяч футов в высоту. Стоя на месте, глядя вверх, он внезапно понял, что гром, разбудивший его, затих.

Удивленно покачав головой, Госсейн сделал шаг вперед, и в это время листья зашумели, и на него вылился поток воды.

Это было как бы сигналом. Со всех сторон на землю хлынул самый настоящий водопад, и дважды он едва успел увернуться от ледяного душа. Неожиданно он понял, в чем дело.

Дождь. Огромные листья, чуть свернутые по краям, приняли на себя непомерную тяжесть. Но время от времени они разгибались, не выдерживая нагрузки, и тогда вода начинала течь, как из гигантского крана. Ему еще повезло, что он не угодил под ливень на открытой местности.

Госсейн осторожно выглянул из‑за дерева. В полутьме трудно было что‑нибудь различить, но ему показалось, что неподалеку брезжит какой‑то свет. Не задумываясь, он зашагал вперед и через две минуты вышел на открытую лужайку. Перед ним простиралась долина. Слева текла широкая, бесцветная река, справа, на вершине холма, заросшего цветущим кустарником, стоял дом.

Венерианский дом! Выстроенный из камня, красиво контрастирующего с окружающей зеленью. И что самое главное, к нему можно подобраться совсем незаметно. Может быть, Госсейна специально доставили именно сюда, ведь поблизости не было других зданий.