Виконт, стройный, щеголевато одетый мужчина средних лет с густыми усами, кинул на Савалеса тяжелый взгляд. Он был явно возмущен желанием губернатора заменить его человеком, который даже не принадлежал к аристократии. И совершенно не имело значения, какое положение Савалес занимал внутри этих священных стен. Через несколько секунд виконт выдавил скупую улыбку и, поклонившись леди, сказал:

— Конечно, как пожелаете.

Развернувшись, он направился к Рамиру и, пройдя несколько кресел, попросил:

— Распорядитель, один из ваших людей может принести еще одно кресло?

Секретарь Милос, сидевший в первом ряду с краю, вскочил на ноги:

— Сэр, в этом нет необходимости. Прошу вас, займите мое. Я вполне могу сидеть с остальными помощниками во втором ряду.

Исофо что-то неразборчиво пробормотал в знак признательности и рухнул в кресло. Одновременно с этим с лица его сползла улыбка.

Савалес увидел, как леди Майя жестом приглашает его подойти, и с некоторой неохотой, так как не имел желания разговаривать во время церемонии, распорядитель занял место рядом с губернатором. Справа от него сидела маркграфиня Лиотса из провинции Макарро, слегка полноватая женщина, лучившаяся интересом и энтузиазмом во время всего пути и пребывания в крепости.

— Как вы думаете, магистр Ордена помашет нам, когда пройдет мимо? — спросила она Савалеса.

Вопрос был столь абсурдным, что распорядитель с трудом сдержал резкую отповедь. Эта женщина думает, что приехала на карнавал? Однако он ответил извиняющимся тоном:

— Не думаю, моя госпожа. По правде говоря, День Основания — это время серьезных размышлений и скорби, а не празднования. Как я пытался объяснить вашей светлости по пути сюда, мы, купающиеся в лучах славы Багровых Кулаков, в этот день должны стать невидимыми. Привлечь внимание, вмешаться даже в самые малые аспекты церемонии — например, пусть и из самых лучших побуждений, взмахнуть рукой — значит смертельно оскорбить наших защитников. Мы должны вести себя так же, как если бы присутствовали в священной базилике. Никто ведь не кричит приветствия архиепископу Галенде, не правда ли?

При одной мысли о подобном поведении маркграфиня пришла в ужас.

— Клянусь Золотым Троном! — возмущенно выдохнула она. — Я бы никогда… Я поняла вас, распорядитель. Я буду невидимой настолько, насколько позволит мне мое лицо.

Савалес не совсем понял, что подразумевала маркграфиня. Но вряд ли это имело какое-то значение. Он был рад, что теперь на ее круглой физиономии проступило выражение, более подходящее ситуации. Тут он почувствовал легчайшее прикосновение пальцев к своей левой руке и вновь повернулся к леди Майе.

— Как долго они еще будут стоять так неподвижно? — спросила она, не отрывая взгляда от застывших космодесантников. — Ни один из них ни разу не шевельнулся с тех пор, как мы приехали. Если бы не пар от дыхания, я могла бы поклясться, что эти доспехи пустые.

Слушая ее, Савалес достал из кармана старый латунный хронометр и в замешательстве посмотрел на него.

«Должно быть, штуковина сломалась, — подумал он. — Она просто не может показывать правильное время».

Но нет, одна стрелка все еще отсчитывала секунды так же ровно, как и всегда. Этот хронометр был старинной вещью. Рамир унаследовал ее от старого Кондриса, и за все годы владения хронометр не отставал ни на секунду. Но то, о чем сейчас говорили ему изящные металлические стрелки, не могло быть правдой. Савалес еще несколько секунд смотрел на хронометр, испытывая все усиливающееся беспокойство.